Шрифт:
Закладка:
Гриб закрутился и исчез. Маша с Греем вновь остались одни.
– Нет уж, Грей, мы с тобой тут не останемся! – сказала Маша волчонку. – Не хватало еще, чтобы он нас следом за Ваней уволок. Пойдем домой, тебя мама покормит, а потом с утра будем думать, что делать. Может, дядя Вася поможет или сами искать будем.
Тепло человеческого тела успокоило волчонка, он перестал ерзать и обмяк у Маши на руках. До подлеска они добрались уже в глубоких сумерках. На этом месте, как и вчера, их встретила стая, только в этот раз окрепшая мать уже кормила своего щенка сама. Несмотря на темноту, Маше показалось, что волчица смотрела на нее с сочувствием, будто знала, что ей не удалось вернуть брата.
Стая бесшумно скрылась в лесу, и Маша понесла Грея домой. Почему-то он вел себя очень беспокойно: скулил, вырывался и даже норовил тяпнуть девушку за нос. Маша справилась с вертлявым волчонком, завернув его в рубашку, как в пеленку. «Переживает, что оторвали от мамы», – с сочувствием подумала она.
Когда они были уже на поляне у дома, Грей вдруг как-то странно заверещал, будто пытаясь выговорить какие-то слова. Маше показалось, что эти невнятные звуки проникают ей прямо в мозг, минуя слух. Она посмотрела на укутанного в рубашку волчонка: в лунном свете блеснули огромные испуганные глаза. Пасть его при этом была закрыта. От этого открытия у Маши по спине пошли мурашки: «Вот ты, значит, какой – весь в мать. Разве что говорить пока не научился…»
Маше захотелось как можно скорее оказаться дома, зажечь свечи, растопить печь – словом, хотя бы на ночь запереться в деревянной спасательной капсуле и оградить себя от таинственной и опасной природы. Еле удерживая буянящего Грея, она с трудом открыла одной рукой тугую дверь, зашла и заперла дом. В комнате странно пахло, чем-то вроде смеси сигарет и дешевого туалетного мыла. Маша с облегчением опустила Грея на пол и повернулась, чтобы зажечь свечу. В этот момент ей в глаза ударил ослепительный электрический свет. Затем кто-то резко толкнул ее ногой в спину – и секунду спустя она уже оказалась на полу, придавленная каким-то верзилой, который выкручивал ей руки с такой силой, будто пытался погнуть прут арматуры.
– Вот ты и попалась, сучка! – раздался из-за фонарика мерзкий тягучий голос, каким в закоулках промзоны обычно спрашивают закурить у припозднившегося прохожего.
Холодный свет фонаря не давал ни разглядеть нападавших, ни даже понять их численность. Тем не менее Маша сразу поняла, что это не деревенские алкоголики, а бандиты, убившие родителей. Первоначальный испуг сменился яростью: ей хотелось схватить ближайший острый предмет и бить их в шею, глаза, по лицу – куда угодно, лишь бы максимально искалечить, а еще лучше убить, пусть даже ее пристрелят в ответ.
Маша напрягла все силы и попыталась вырваться из захвата. Державший ее бандит еще плотнее прижал девушку к полу.
– Ишь ты, козочка прыгучая, попалась, – прогоготал он густым басом.
– Ну ничего, сейчас мы ее укротим, – произнес первый, с противным голосом. По-видимому, он у бандитов за главного. – Думаю, ты уже поняла, что мы не шутим, поэтому советую отвечать быстро и честно. Где твой брат? Он где-то прячется?
– Нет его здесь! – выкрикнула Маша. – А если бы и был, вы бы его не поймали никогда! Тут леса такие, что быстрее свою смерть найдете!
– Ты нас недооцениваешь, Маша. Так ведь тебя зовут? Тебя же мы нашли, как видишь, хоть и не сразу. Пацана мелкого всяко легче поймать. В лесу он долго не просидит, по-любому вернется – замерзнет или жрать захочет. Тут-то мы его и встретим, так сказать, с хлебом-солью.
Бандиты рассмеялись; по голосам Маша поняла, что их было трое.
– Да ты не бойся, – продолжил главарь. – Мы вас не тронем. Вы просто бумажки подпишите, что от наследства отказываетесь, и мы вас сразу отпустим.
– Так я вам и поверила! Даже если подпишу, брат несовершеннолетний – с ним что делать будете?
Бандиты на секунду замолчали. В возникшей тишине Маша различила какой-то высокий назойливый звук.
«Ну вот, еще и комаров в дом напустили», – подумала она некстати.
– Димон, я смотрю, у нас тут кто-то до хера умный, – рявкнул вдруг тот, что держал ее руки.
– Да, Маша, зря ты так с нами, – процедил сквозь зубы Дмитрий противным голосом. – Хотели с тобой по-хорошему договориться, но, видно, не ценишь ты доброго отношения. Ну что ж, значит, будем по-плохому. Серый, доставай нож.
– Не убивайте меня, прошу, не надо! – охрипшим от страха голосом закричала Маша. – Я все подпишу! Никому не скажу про то, что вы здесь были, обещаю! Только оставьте меня, я буду здесь тихо в лесу жить, вы про меня и не услышите больше никогда!
– Это ты верно заметила, что про тебя никто не услышит, – ухмыльнулся противный, и подельники захохотали над его шуткой. – Впрочем, тебя и искать никто не будет. Кому ты нужна? Исчезнешь – никто и не заметит. Только вот смерть, Машенька, еще надо заслужить. Скажи нам, где твой брат, и я обещаю: мучиться ты не будешь. Ну а не скажешь – пеняй на себя, мы не благотворительная организация. Да и с дороги мы, хочется как следует отдохнуть, правда, парни?
– Ага, зря мы, что ли, перлись в эту жопу мира? – с сальным прихрюкиванием произнес третий голос.
– Бошкан, давай.
Державший Машу бандит засунул руки ей под мышки и рывком поднял перед собой, вывернув, как на дыбе. Его подельник отработанным движением тут же схватил ее за ноги. Маша пыталась вырваться, но ей едва удавалось двигаться – так крепко ее держали. Фонарик по-прежнему светил в лицо, но она смогла рассмотреть двух нападавших. Несмотря на июньскую жару, оба бандита были одеты в черные кожаные куртки. Главарем оказался невысокий плохо выбритый мужчина с зачесанными назад длинными рыжими волосами. Тот, кого он назвал Серым, напротив, был огромным, шкафообразным, с маленькой лысой головой, похожей на бильярдный шар.
Рыжий Димон снял куртку и с показной небрежностью бросил на стол. Затем с мерзкой ухмылкой подошел к Маше, схватил ворот ее рубашки и резко дернул. Оторвавшиеся
