Важным фактом было то, и каждый человек на борту это знал, что Марлоу был абсолютно прав. Бочки превышали допустимый размер.

Они также знали, хотя едва ли стоило упоминать, что каждая бочка во флоте превышала допустимый размер. Поскольку пошлины и сборы за погрузочно-разгрузочные работы устанавливались в расчете за бочку, а не за фунт содержащегося в ней табака, для плантаторов была большая экономия, если они немного завысят размер своих бочек. Они все так делали, и именно поэтому Марлоу знал, что поймает Уилкенсона на таком преступлении. Но все, что они делали,  было законным.

— Будь проклята твоя наглость, кем ты себя возомнил?  - Молчание нарушил Джейкоб Уилкенсон. — Ты уж точно не проверишь весь наш груз!

— Верно? И кто меня остановит? — матросы «Плимутского приза» встали полукругом позади своего капитана, со всех сторон напоминая банду кровожадных головорезов с засунутыми за пояс пистолетами, абордажными саблями, с топорами и мушкетами в руках и головами, обмотанными яркой цветной тканью.

— Вы нас не запугаете, вы и ваша банда злодейских пиратов, — проворчал хозяин.

— Мы не заинтересованы в том, чтобы запугать вас, сэр, только в том, чтобы обеспечить соблюдение закона. И похоже, что нужно приложить кое-какие усилия.

— Послушайте, Марлоу, — сказал Джордж Уилкенсон. Голос у него был низкий, тон разумный. — Если мы нарушили закон, по какой-то досадной ошибке, то прошу прощения за это. Наложите штраф, мы его заплатим и покончим с этим. Ведь конвой отплывает через два дня.

— Конвой, сэр, отплывет, когда я скажу, чтобы он отплыл. А что касается…

— Послушайте, капитан Марлоу?  - Бикерстафф выглянул из трюма, куда он спустился для осмотра. — Иди сюда, посмотри. Он вылез из люка, и в его руке была  щепоть ароматного коричневого табака. — Я обнаружил рассыпной табак.  Огромные кучи, забитые в каждый угол корабля. Табак лежит вразброс, который,  видимо,  доставлялся  в мешках или россыпью, а не в бочках. Это было строго запрещено актом Парламента 1698 года, также, как и в случае с завышенными размерами бочек. Так что. ни одно судно в конвое не имеет право его так везти, поскольку он может быть приготовлен для подпольной продажи.

— Почему, сэр,  вы так сделали? — обратился Марлоу к Уилкенсонам и капитану, — я потрясен, потрясен, обнаружив это. Это ведь похоже на контрабанду, черт меня побери, а вы одна из ведущих семей в колонии. Мне очень жаль, но я не могу оставить это без внимания.

— Просто наложите чертов штраф и убирайтесь с моего корабля!  -  Джейкоб Уилкенсон почти кричал.

— Это выше штрафа, сэр. Либо вы упакуете этот табак в бочки законного размера, и уберете тот, что россыпью лежит в трюме, либо не поплывете.

— Не поплывем? — прорычал капитан. — И как вы сможете удержать нас от отплытия?

— Сняв все паруса с вашего корабля, сэр, если вы не подчинитесь. А теперь я предлагаю вам приступить к работе. У вас много дел.

Менее чем через три часа  «Братья Уилкенсоны»  были похожи на улей, над которым роились рабочие, спешащие привести груз в порядок перед отплытием флота. Даже если они уплыли без сопровождения, что  было законным, это было бы самоубийством, с пиратами, которые кишели вокруг мысов и заполонили воды между побережьем Америки и Карибским бассейном.

Конечно, пираты не будут  для них проблемой после того, как Марлоу заберет у них паруса.

Марлоу вообразил, что Уилкенсоны собирались пожаловаться губернатору, но они должны были понять, что это было бы глупо. Что бы они  ему сказали? Что Марлоу поступил несправедливо, заставив их соблюдать закон?

Скорее, они и их люди будут работать как одержимые, чтобы узаконить свой груз. Они привозили новые бочки на шлюпах, откуда, Марлоу не знал, и с трудом поднимали каждую старую бочку из трюма и открывали ее, чтобы пересыпать содержимое в новую, меньшую по размеру.

Табак на корабле Уилкенсонов, уже получивший награду один раз, было гораздо легче получить снова, но все же эта операция заняла два полных дня, а люди с «Плимутского приза»,   наблюдавшие за ними, делали ставки на то, закончат ли они вовремя.  Когда Марлоу не удавалось заснуть, он заходил на палубу сторожевого корабля и оттуда мог видеть матросов и полевых рабочих, трудившихся при свете фонарей на палубе  «Братьев Уилкенсонов», разбивая бочки, опорожняя их, и засыпая табак снова в другие бочки для хранения.

Несколько раз Уилкенсоны посылали человека, чтобы пригласить Марлоу проверить их продвижение, опасаясь, несомненно, что он потребует, чтобы новые бочки снова подняли, как только они будут поставлены на место. Он отклонял эти приглашения, каждый раз говоря, что как джентльмен, доверяет другому джентльмену соблюдение этого соглашения и закона.

Два дня спустя, когда табачный флот готовился к отплытию, дело было сделано.  Шлюп Уилкенсонов отошел от борта корабля и двинулся на северо-запад вверх по реке Джеймса, а с палубы «Плимутского приза» Марлоу мог слышать стук молотков, когда клинья в скобах люка загонялись на место.  Он был впечатлен. Он никогда бы не подумал, что они закончат вовремя.

— Абордажная группа  готова? — спросил Марлоу. На палубе собралась еще одна вооруженная группа, почти такая же, как и первая, но крупнее.

— Готовы, сэр, — сказал лейтенант Рейкстроу, возглавлявший отряд.

— Отлично. Тогда в лодку.

— Том, — сказал Бикерстаф, стоя рядом с Марло, — это, так уж необходимо? Разве мы недостаточно  им отомстили?

— То, через что мы заставили  пройти этих ублюдков, было просто неприятностью по сравнению с тем ущербом, который они нам причинили. Послушай, Фрэнсис, ты сам сказал. Сожжение нашего урожая мало отразится на тебе и на мне. Пострадали только полевые рабочие. Это больше их потеря, чем наша.

— Ты делаешь это не для полевых рабочих. Это не восстановит их урожай. Боюсь, мы только продлим нашу бессмысленную войну с Уилкенсонами.

— Бред какой-то. Это положит этому конец и даст нам уверенность, что подобное больше никогда не повторится. Мне надо идти! —  и  Марлоу спустился в лодку, не желая  дальше обсуждать решение, которое он уже принял.

Он снова взобрался на борт корабля Уилкенсонов, за спиной у него была вооруженная группа матросов. Корабль уже не выглядел таким опрятным и хорошо оснащенным, как два дня назад. Вокруг валялись щепки, рассыпанный табак, сломанные бочковые клепки и обручи. Такелаж лежал большими кучами на палубе. Матросы выглядели совершенно измученными, как будто