— Ничего… — взорвался было Орлов, но тут же сбавил тон и покосился на дверь в комнату. — Ничего меня не смущает. Ничто не связывает эти два преступления. Нет ничего общего между ними, а я все равно пришел к Оксане. И сижу перед вами, как дурак, не могу сформулировать свои подозрения. Не знаю! Только интуиция, но на основании интуиции приказов не отдают.

— Почему не связаны? — покачал головой Стас. — Они работали в одном холдинге на ведущих должностях. Никто из них не попал в автокатастрофу или не упал, ударившись о бордюр головой. Убийство установлено следствием в обоих случаях. Этого мало?

— Тут я согласен с Петром, — вместо Орлова ответил Гуров. — Убийства не похожи. То, что они совершены против двух человек, которые оказались сотрудниками одного предприятия, совпадение и не более. С таким же успехом можно притягивать за уши два убийства только по тому признаку, что они совершены на Юго-Западе Москвы или, вообще, в одном городе. Одного географического признака мало.

— Ребята, вы сами понимаете, что сходство не в географии? — возмутился Крячко. — Это профессиональная принадлежность, они работали в одном холдинге, и там, видимо, творятся нехорошие дела. Сначала убрали «безопасника», потом, когда все равно ситуацию не удалось изменить в пользу какого-то конкретного человека или группы, убрали и первое лицо. По-вашему, я несу околесицу?

— Нет, не несешь, — успокоил друга Орлов и, сразу понизив голос почти до шепота, добавил: — Но никто не станет открывать дело снова по такому сходству, которое вилами на воде писано. Хотите знать, что меня смущает и беспокоит? Ладно, перед вами я ваньку валять не буду. Мне очень не хочется, чтобы выяснилось, что Олег Кириллов оказался нечестным человеком, замешанным в криминале. Потому что мне самому будет очень больно узнать это. А еще больно будет вон той женщине, что лежит в комнате на кровати и не может успокоиться. Ее тоже посещают такие мысли. Человек, с которым она прожила столько лет, самый дорогой для нее человек, и вдруг мог оказаться преступником? С такими мыслями, знаете ли, жить очень и очень сложно. Не все могут. А мне Оксану жалко. Не заслужила она такого. Сначала мужа потеряла, а потом ей грозит еще и его доброе имя потерять.

— Вот что, Петр, — решительно проговорил Гуров. — Мы возьмемся за это дело, но очень осторожно. Если что-то будет беспокоить или что-то начнет всплывать, мы придем к тебе, и все вместе подумаем, как нам с этой информацией быть. Договорились? Без твоего ведома — ни слова, ни шага.

— Да, это правильно, — кивнул Орлов. — И еще я хочу напомнить святое правило в нашей работе. Пока ничего не известно, давайте не будем Аграновича считать прохиндеем и аферистом, каким он и являлся на самом деле. И забудем на время, что Кириллов был честным и принципиальным опером. У вас сейчас просто два неизвестных в уравнении или неравенстве.

Когда сыщики вошли в гостиную, Оксана Сергеевна уже немного успокоилась и привела себя в порядок. Она сидела в кресле, сложив руки на коленях. Ее волнение выдавали лишь тонкие пальцы, которые то чуть вздрагивали, то принимались теребить поясок платья. Гуров и Крячко деликатно склонили головы, пока Орлов представлял их.

— Вот, Ксюша, это мои старые и верные друзья, — произнес генерал, похлопывая оперативников по плечам и подталкивая их к дивану. — Поверь мне, других бы я не позвал, коль скоро речь идет об Олеге. Так что верь им, как им верю я и как ты веришь мне.

Ничего нового и важного от вдовы сыщики не услышали. Ничего настораживающего она в те дни два года назад не чувствовала. Гибель мужа была для нее страшной неожиданностью. А в то, что Олег связался с преступниками, Оксана никогда не верила. Да и не водилось в доме посторонних денег и иных богатств. И следствие ничего не обнаружило: ни других счетов мужа, ни тайников, ни банковских ячеек с драгоценностями или наличностью. Жили, как жили всегда.

— А почему ваш муж ушел из органов? — неожиданно спросил Лев.

Кириллова мгновенно вскинула на полковника глаза, в которых мелькнула настороженность, даже неприязнь, стиснула кулачки, потом медленно разжала руки, как будто боролась с собой. Ответила она внешне спокойно, но внутри, как понял Гуров, у вдовы все клокотало:

— А почему вы спрашиваете об этом? Потому что вы вот до полковника дослужились, перед вами все дороги открыты, а он, видите ли, не смог? А что вы, вообще, знаете о моем муже, чтобы судить его?

— И все же. Он ведь ушел из полиции. Была какая-то причина. Я прошу вас рассказать. Без вашей откровенности нам будет трудно, потому что только вы знали Олега Кириллова лучше других.

— Ксюша, — с еле заметным укором прошептал Орлов.

Женщина как-то обмякла. Опустив голову, она помолчала, покусывая губы, потом вздохнула глубоко и заговорила:

— Да, простите. Конечно, вы правы. Никакой особой причины не было. Скорее всего, он просто устал. Устал бороться с глупым, а частенько и с не совсем порядочным начальством, устал от грязи, в которой по роду своей работы ему приходилось возиться. От человеческой мерзости устал. Кто-то это выдерживает, у кого-то к этому иммунитет, а Олег в какой-то момент сказал себе: «Все, не могу больше».

— Оксана Сергеевна, вы уверены, что на вашего мужа никто в последние месяцы работы в органах внутренних дел не оказывал давления? Не было ситуации, конкретного случая, который бы подтолкнул его к решению уйти из полиции?

— Нет, наверное, — чуть задумалась вдова. — Он бы рассказал мне, поделился. Олег не боялся показаться слабым передо мной. Он знал, что я считаю его сильным человеком. И у нас не было тайн друг от друга, и мы все проблемы пытались решать сообща. Нет, он ушел, потому что понял, что эта работа не для него.

Гуров стал расспрашивать осторожнее. Точнее, он отошел от привычной схемы допроса, когда просто задавались вопросы, и оперативник ждал ответа на них, добивался этого ответа, уточнял, пытаясь понять его объективность и правдивость. Сейчас ситуация была немного иной, более щепетильной, поэтому разговор перетек в русло воспоминаний, обсуждений каких-то событий, случаев, которые Оксана пыталась оценивать, высказывать свое мнение, и мог получиться не очень обнадеживающим.

Когда сыщики расстались с вдовой и своим начальником и сели в машину Крячко, Лев после долгого раздумья произнес:

— Сомневаться в честности и порядочности Кириллова, я думаю, оснований нет. На бытовом уровне каждый из нас ищет свою выгоду, может покривить душой, совершить какой-то мелкий неблаговидный поступок, стремясь к