— Все в порядке, товарищ полковник? Где преступник?

— Что в порядке, боец? — с болью посмотрел на спецназовца Лев. — Человек жил, а потом в его дом пришла смерть. И он девять лет жил с этой смертью. А теперь она его забрала.

— Виноват! Не понял… — уставился на него боец.

— Да тебе и не надо, — отмахнулся Лев. — Скажи, что тело внизу. Он упал вниз и разбился. Вызывайте экспертов и оцепите все вокруг.

Марина смотрела на всех с какой-то виноватой улыбкой. То ли извинялась, что не умерла, то ли ей было неловко, что все эти люди пришли к ней, что из-за нее одной столько суеты. Невысокий седовласый хирург в синем медицинском костюме сидел на краю кровати и просматривал ленту кардиограммы.

— Ну, вот и отлично, деточка, — с довольным видом говорил он. — Вот теперь все будет хорошо. Будешь жить, деточка!

Врачи, окружавшие его, загалдели, с восхищением обсуждая какие-то нюансы прошедшей операции. Москвитин повернул голову к Гурову и подмигнул:

— Я же говорил вам, что он чудеса творит. Ненаучно, конечно, я выражаюсь, но есть такие вещи в нашем мире, которые трудно объяснить. Или хирург талантливый и сделал невозможное, или пациентка вдруг захотела жить, и медицина оказалась бессильна помешать ей. — Он тихо засмеялся и снова подмигнул Льву.

Врачи никак не хотели расходиться, опять стали прямо в палате поздравлять хирурга, сделавшего операцию. Гуров протиснулся мимо спин врачей и подошел к кровати. Глаза Марины Кирилловой засветились радостью.

— Тихо, тихо! — пригрозил ей пальцем Гуров. — Тебе еще нельзя говорить. Знаю, что рада меня видеть, знаю, что у тебя новая жизнь теперь. И книжки мои помогли. Особенно про Маленького принца. Ты выздоравливай, Марина, — похлопал он девушку по руке. — И не сердись на меня. Я вроде бы свое обещание нарушил. Но я его давал умирающей и отчаявшейся девочке, а теперь передо мной здоровая и очень желающая жить молодая женщина. Так вот, Марина, можешь осуждать, но я привез твою маму. Она в коридоре ждет. Наверное, ей лучше прийти, когда все уйдут?

Девушка опустила и снова подняла ресницы, соглашаясь с таким предложением. На ее лице продолжала светиться улыбка. «Наверное, она соскучилась по маме, и теперь никаких обид больше не будет», — с удовлетворением подумал Лев. Когда он выходил вместе с врачами из палаты, то заметил, что чья-то рука несмело положила на край постели пациентки мягкую игрушку — медвежонка панду. Марина с улыбкой взяла игрушку и посмотрела вслед санитару Саше Бурмистрову, студенту-второкурснику, который подрабатывал в клинике санитаром.

— Ну, теперь все совсем будет хорошо, — улыбнулся Гуров.

В палату, стискивая мокрый от слез носовой платок, вошла Оксана Сергеевна Кириллова.

— Доченька!

— Мама…