Дом Валентина и его матери стоял на самом краю поселения, и сразу за низким дощатым забором начиналась открытая местность: широкое поле, а за ним — холмы, окружённые редкими деревьями. Далее, после линии электропередач, тянулся густой зелёный лес. Чем-то это место было похоже на то, у озера, где мы обычно останавливаемся, когда ходим в поход, но по необъяснимым причинам казалось менее приветливым. Но скорей всего, по одной и банальной: оно являлось незнакомым. Туда, на поле, можно было попасть сразу через калитку в саду, пройдя немного по ведущей от неё тропинке.

Стоял тёплый и ясный летний день — хотя после вчерашнего ливня, который накрыл столицу и по большей части её область и продолжался всю ночь, многие опасались срыва нормального дачного отдыха. Как ни странно, сейчас, после происшествия у столовой главного корпуса, многие стали ждать возможности отвлечься и расслабиться сильнее обычного. Повлиял, видимо, стресс и напряженная обстановка в НИИ. За эти дни я давно перестала обращать внимания на слухи, а тем немногим, кто осмеливался откровенно расспросить меня обо всём, я отвечала кратко и односложно, давая понять, что не желаю обсуждать произошедшее. Логачёв так и не пришёл в сознание. Тим, успевший сдружиться с техником, переживал больше всех нас. Но каждый раз, как только мы приходили к Диме в реанимацию, слышали неизменный ответ врача — в разных вариациях, но с одной сутью:

— Состояние стабильно тяжёлое. Посещения пока запрещены.

Дело о попытке убийства и самоубийства, как и предсказывал Тим, замяли на корню. Но больше, чем это, и даже, чем состояние Логачёва, меня волновало другое: я боялась за Антона. Страх того, что некто предпримет новую попытку покушения на жизнь моего мужа, преследовал меня постоянно. Опутывая своими чёрными липкими руками, он вызывал беспокойство и паранойю. Я не могла сосредоточиться на работе. Не могла, покупая в магазине кофемашину, не представлять, что возможно сейчас, в этот самый момент, моему мужу на работе приносят новое неисправное устройство. А главное, я не могла поделиться с Антоном своими страшными мыслями — наверняка он испытывал примерно всё тоже, и усугублять его душевное состояние, добавляя ко всему собственный негатив, совсем не хотелось. Кончилось тем, что вчера мне приснился кошмар: неизвестные люди без лица и в чёрных костюмах, от которых буквально веяло холодом, сжигали моего мужа заживо в каком-то жутком и тёмном месте. Проснувшись от собственного крика, я залилась слезами, и Антон потом долго успокаивал меня, прижимая к себе.

— Может, нам стоит лучше уволиться? — всхлипывала я, пытаясь совладать с трясущимся телом и сделать из принесённой мужем кружки горячего чая хотя бы глоток. — Я… я постоянно думаю о том, что может случиться… и не говори, что ты — нет. Знаю, Тим сказал тогда… Но я не могу, чёрт возьми, делать вид, что ничего не происходит! Ждать постоянно… непонятно откуда… неведомой хрени! Мы работали в этом сраном НИИ столько лет… не для того, чтобы так всё закончилось!

— Дорогая, я знаю, — муж гладил меня по голове. — Я с тобой согласен. Ты права — конечно, мне тоже страшно. Не буду от тебя это скрывать — признаюсь честно. Насчёт уволиться или перевестись… Вообще, эта мысль приходила мне в голову. Вот только Тим и Марго. Понимаю, это сейчас прозвучит тупо, но у меня почему-то возникает чувство, что если мы уйдём — значит мы их… кидаем, что ли? Я знаю, что им тоже грозит опасность и что они, в отличие от нас, выбрали такую жизнь сами. Но всё же. После того, что мы узнали… всё подписали и где побывали, у тебя не появилось чувство, что мы четверо теперь неразрывно связаны? Ещё более чем всегда?

Я вздохнула, утирая слёзы. На душе было горько. Я осознавала, что во время речи Антона мысленно соглашалась с каждым его словом. Помимо мужа и ещё Лены, тоже работающей в нашей фармакологической компании, я беспокоилась за Тима и Марго. И мне так же не хотелось оставлять их в этой странной клоаке.

— Да, — очередная слеза упала мне на грудь и обожгла кожу. — Но и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Ты же знаешь, я… люблю тебя. Всегда любила. Всю жизнь.

Глаза вновь защипало, а к горлу подступили новые рыдания.

— Не случится, — Антон обнял меня сильнее и поцеловал в макушку. — Обещаю, хомячок. И пусть гораздо позже, Давай… давай просто думать, что мы такие же агенты на задании, как и наши друзья. Ну чисто как в кино всё… Блин, Тим агент… я к этому не привыкну. Он намного ответственнее, чем кажется.

Я улыбнулась сквозь слёзы. Как обычно — при наступлении какой-то сложной ситуации, муж пытается перевести всё в игру или выдумать абстракцию, что мы — мистические существа параллельного мира, которые могут победить всех и всё.

— Я тоже люблю тебя. Знаю, что осознал свои чувства к тебе гораздо позже, чем ты ко мне, но это не значит, что они менее сильные. Но в том, что я долго не замечал тебя — только моя вина. Наверное, всё моё внимание было зациклено на футбольном мяче. Я всё-таки был таким дураком! Не зря всегда думал: нормальный бы с Тимом не подружился!

Несмотря на страх и печаль, муж всё же заставил меня засмеяться.

— Тогда я тоже ненормальная. Мы все, кто связался с ним, именно такие. Даже сейчас. Что может быть невменяемее, чем оставаться в месте, где тебя могут убить? Тем более — устраиваться туда на работу. Тим и Марго правда ведь постоянно рискуют. Интересно, а им платят за это зарплату? Или как там говорят — гонорар?

Я сделала большой глоток чая, который до этого не разлился лишь чудом.

— Тим вполне может работать и за идею. А дурью маяться — совершенно бесплатно, — муж забрал у меня чашку. — Ты думаешь, я за тебя не боюсь? Об увольнении поэтому я тоже подумывал — но не знал, как тебе сказать, чтоб не пугать. Вот как теперь получилось — мы просто пугаем друг друга.

Я услышала, что Антон засмеялся.

— Если мы уйдём с работы, Марго и Тим, конечно, не сочтут это за предательство, но…

— Но мы оба чертовски высокоморальны и просто казним себя сами.

— Так и есть, — вздохнула я. — Они нам как родные. А родных бросать в беде не положено. Даже если они могут за себя постоять.

— Хорошо, что ты об этом упомянула. Мы ведь тоже