Двадцать шестого ноября всем желающим было позволено попрощаться с Ханни в Гроте-Керк в Харлеме, и тысячи людей прошли мимо ее гроба под сводчатыми потолками церковного нефа.

На следующий день королева прибыла на мемориальную службу, также проходившую в Гроте-Керк. Далее она встретилась со вдовами наиболее высокопоставленных жертв, включая финансиста сопротивления Валравена ван Халла и скульптора Геррита ван дер Вина. Она предпочла не встречаться с родителями Ханни, компенсировав это (по крайней мере королевская семья так надеялась) передачей им голландского флага, который Вильгельмина вывесила над своим домом в Лондоне на Долле Динсдаг (5 сентября 1944 года), когда она и все Нидерланды решили, что их страна освобождена. Этим флагом следовало накрыть гроб Ханни [280].

После службы и короткого приема гигантская толпа выдвинулась торжественным маршем к кладбищу вслед за гробом Ханни. Там присутствовали сотни высокопоставленных чиновников. Поезда из Амстердама прибывали в Харлем набитыми под завязку. Кроме королевы на церемонии присутствовали принц Бернхард и принцесса Юлиана. Большинство прошло пятикилометровое расстояние от Харлема до кладбища пешком, но королевская семья добиралась на машине.

Гроб несли члены правительства; за ними следовали другие чиновники, а также представители бойскаутов и прочих молодежных групп из Харлема, Бломендаля и Хемстеда. Хотя Питер Шафт с женой не встречались с королевой, их глубоко тронул ее жест с передачей флага, а также траурная церемония, «которая хоть и не утишила личного горя, все-таки принесла некоторое успокоение и мир тем, кто остался в живых» [281].

Горькую ноту внесло отношение к выжившим товарищам Ханни из Сопротивления в ходе церемонии. В процессии они шли последними – за чиновниками, народными лидерами и молодежными группами. В действительности организаторам совсем не хотелось напоминать высокопоставленным гостям о насильственной природе голландского Сопротивления.

* * *

После освобождения Трюс и Фредди Оверстеген начали сотрудничать с Бюро политических расследований, созданным для выявления и наказания голландских предателей, коллаборационистов и охотников за наградами. Сестры быстро разочаровались в этой организации. Ее возглавляли те же люди из Вельсена и внутренних войск, которые пытались взять Сопротивление под контроль в последние месяцы оккупации. По мнению Фредди и Трюс, бюро продолжало ходить по тонкой грани между правосудием и соглашательством. Более того, они нисколько не интересовались идеологической борьбой, которую сестры, Ханни Шафт и RVV поддерживали все это время [282]. Ходили слухи, что лидеры Вельсенской группы содействовали многим арестам и последующим казням лидеров левых из Сопротивления [283].

Резкие послевоенные противоречия, ставшие причиной холодной войны между Западом и Советским Союзом, уже начали проявляться, и голландское правительство стремилось забыть о вкладе Коммунистической партии и других левых группировок в движение Сопротивления. Конечно, такое пренебрежение сильно задевало участников Сопротивления, столько отдавших для борьбы с нацистами. Могила Ханни Шафт стала символом расхождения между левыми и голландскими властями.

Спустя полгода после похорон, на годовщину освобождения, могила Ханни превратилась в место встречи бывших представителей Сопротивления, где они вспоминали ее и свой вклад в борьбу. В 1940-х они устраивали на кладбище и на могиле Ханни памятные мероприятия. Трюс и Фредди были активными участницами Комитета Ханни Шафт, сформированного для организации этих собраний.

В 1948 году большая группа на могиле Ханни выслушала речи левых лидеров, идеологически расходившиеся с позицией Мемориального комитета. В 1950-м лидер голландской Коммунистической партии снова вызвал недовольство комитета, который объявил, что в дальнейшем памятные мероприятия на кладбище должны устраиваться в честь всех похороненных там, а не только левых представителей Сопротивления [284].

На следующий год напряжение достигло наивысшей точки. Осенью 1951 года Мемориальный комитет проинформировал группу Ханни Шафт, что не выдаст разрешения на проведение церемонии в честь Ханни в дату ее похорон в ноябре. Одновременно с этим мэры Харлема и Бломендаля отказали группе в позволении пройти маршем через их города. Комитет сообщил, что ворота кладбища будут заперты и никто из группы Ханни Шафт не сможет туда войти.

Левые газеты, в частности, De Waarheid, вместе с лидерами Комитета Ханни Шафт, а также молодежных социалистических и коммунистических организаций устроили в ответ многолюдную демонстрацию. Почти пять тысяч человек собралось на Зеевег в субботу в конце ноября, чтобы маршем пройти до кладбища. Многие несли плакаты с портретами Ханни.

Трюс Оверстеген к тому времени стала Трюс Менгер-Оверстеген. Она вышла замуж за Пита Менгера, с которым вместе участвовала в подрыве железной дороги в последние месяцы войны. Он же в свое время отговорил ее от попытки прорваться в тюрьму в Амстердаме, чтобы освободить Ханни. Они поженились в ноябре 1945-го, незадолго до перезахоронения Ханни. У них родилась дочь, названная в честь старой подруги. Маленькая Ханни тогда уже начинала ходить; Трюс попросила мать посидеть с ней, чтобы присутствовать на марше. Трюс и Ян Брассер (Витте Ко) должны были возглавлять шествие к ее могиле [285].

Но так далеко они не дошли. На дороге их встретили полицейские на двух фургонах и взвод вооруженных голландских солдат. На окраинах города дежурили пожарные машины, которые облили демонстрантов водой из водометов.

Несмотря на это, демонстрация продолжила двигаться вперед и столкнулась лицом к лицу с полицией. Возмущенная таким обращением со стороны местных и национальных властей, Трюс выкрикнула одному молодому солдату: «Я пять лет боролась за освобождение! Ты правда станешь стрелять в меня? В нас?» [286] Юноша побелел, полицейский постарше взял Трюс за локоть и оттащил в сторону.

Делать было нечего: демонстранты, обзывая полицейских фашистами, трусами и предателями, развернулись и отправились в мэрию Бломендаля, где Трюс обратилась к мэру от лица всех собравшихся. Кому-то из демонстрантов удалось пробраться через кордоны и возложить венки на могилу Ханни, но позже их поймали и обложили штрафами.

Для небольшой группы участников Сопротивления, которые отчаянно боролись за свободу Голландии, война уже стала историей. Тем не менее горечь осталась – не только по отношению к немцам, но и к голландским коллаборационистам. Они видели, что те же люди, которые молча смотрели, как на евреев устраивают облавы и отправляют в Вестерброк, которые помогали гестапо и NSВ своими доносами и получали вознаграждения за предательство, не только избегают наказания, но и снова возвращаются к власти в стране.

* * *

Как и сестра, Фредди Оверстеген после войны вышла замуж. Ее муж, Ян Деккер, много лет работал на сталелитейном заводе «Хуговенс» в Эймейдене, где трудились Ян Бонекамп и Ян Брассер до того, как присоединиться к Сопротивлению. Фредди