Шрифт:
Закладка:
Он перевел взгляд в ее чарующие зеленые глаза.
Я могу быть тем, кем захочу.
Эта мысль никогда не приходила ему в голову, несмотря на бунтарский характер, несмотря на сопротивление системе, в которую его загнали, он мог быть тем, кем захочет.
Он поднял руку и коснулся ее щеки.
— Тентил. Оно стало моим, как только слетело с твоих губ.
Ее щеки покраснели, и она опустила голову. Он чувствовал улыбку на своей груди.
— Тентил.
Между ними снова воцарилась тишина, и Тентил закрыл глаза, довольный тем, что прижимает ее к себе, ощущает ее тело прижатым к своему.
— Что еще ты помнишь о своем доме? — спросила Абелла.
Он закрыл глаза и сделал долгий, медленный вдох.
— Не так уж много. Таких, как я, было больше. Трава тянулась бесконечно, прерываемая только рекой и ближайшим лесом. На деревьях были зеленые и фиолетовые листья. Я помню… пение. Танцы. Но не такие, как у тебя.
— Что это были за танцы?
— Дикие, — ответил он со смешком, когда разрозненные, расфокусированные воспоминания промелькнули в голове. — Люди скандировали и били в барабаны, все быстрее и быстрее, и ритм был таким громким, таким сильным, что почти всем пришлось двигаться под него. Что они и делали. Просто… двигались так, как им говорила песня.
Абелла подняла голову, и Тентил, открыв глаза, увидел, что она улыбается ему сверху вниз.
— Я думаю, это первый раз, когда я услышала, как ты смеешься, — сказала она.
Он снова усмехнулся, это было приятно.
— Я тоже.
Что-то в ее глазах смягчилось.
— У нас на Земле есть танцы, подобные тому, что ты описал. Я почти могу себе это представить.
— Все в вашем мире танцуют так, как ты?
— Есть много людей, которые танцуют лучше меня. Но нет… только те, кто годами тренируется, могут танцевать так, как я, — она наклонила голову, подняла прядь его волос и накрутила ее на палец. — Я любила танцевать с детства. Моя мама тоже была танцовщицей, поэтому я все время наблюдала за ней, очарованная тем, как она двигалась. Она рано ушла на пенсию после рождения детей и начала преподавать в классах. Как только я научилась ходить, я танцевала с ней, всегда стремясь узнать больше.
Абелла усмехнулась.
— Папа обычно приходил домой после работы и видел, как мы тренируемся, он брал меня на руки и кружил, кружил, кружил. Я была его маленькой балериной. После окончания средней школы я пошла в школу исполнительских искусств, надеясь со временем стать профессиональной танцовщицей. Я возвращалась с репетиции в ту ночь, когда меня похитили.
Хотя она говорила широко на универсальном наречии, несколько ее слов, например, «балерина», были на ее родном языке, и его переводчик не смог их толком понять. К счастью, ее история дала ему достаточно информации, чтобы понять общий смысл — танцы были ее жизнью. Это было то, что она выбрала, что она любила.
Первый раз, когда он добился чего-то для себя, чего-то, чего он желал, был, когда он последовал за Абеллой на танцпол в Искривленных Пустотах.
— Каково это — иметь семью? — спросил он. Его собственные воспоминания были такими далекими, а опыт таким другим, что он не мог себе этого представить.
Ее улыбка, которая погасла, когда она заговорила о своем похищении, вернулась, хотя и не была такой широкой и яркой, как раньше.
— Как будто ты никогда не бываешь одна. Не имеет значения, провели ли вы часы, дни или месяцы, не видя друг друга, вы знаете, что всегда рядом. Семья возвышает, заботится, подбадривает, и даже если вы не всегда ладите, вы знаете, что все еще любите друг друга.
Челюсти Тентила сжались. Это было тем, в чем он отказал ей, отказавшись везти ее в посольство земли. Это было то, чего жаждала его пара с тех пор, как ее похитили, то, чего она жаждала больше всего на свете. Эмоции внутри него, движимые первобытными инстинктами, были противоречивыми — он хотел ее, нуждался в ней, не мог отпустить, но он также хотел сделать ее счастливой. Он хотел исполнить каждое ее желание. Он хотел забрать у нее печаль и боль.
Но он не мог пойти в посольство Земли. Если он даст ей то, что она хотела, если он даст ей это, он потеряет ее.
Абелла погладила его по щеке.
— Что случилось, Тентил?
— Я не тот, кого ты выбрала, — сказал он, выдавливая слова из своего истерзанного горла. — но я хочу быть всем этим для тебя.
Слезы навернулись на ее глаза, когда она всматривалась в его лицо. В них был конфликт — тоска, печаль, неуверенность, даже намек на привязанность, все в хаотичном, неразборчивом водовороте. Ее губы приоткрылись, как будто для того, чтобы заговорить, но она закрыла их и наклонилась вперед, чтобы вместо этого провести ими по его губам.
Он обнял ее и запустил руку в темные волосы, прижимая ближе и углубляя поцелуй. Она открылась, и языки встретились, когда они попробовали друг друга на вкус.
Тепло разгорелось в его груди и распространилось по телу, сливаясь в пламя глубоко в животе. Его член пульсировал и медленно твердел по мере того, как его осознание запаха, вкуса и ощущений усиливалось.
Прервав поцелуй, Абелла открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Она скользнула вниз по его груди, раздвинула бедра по обе стороны от него, села и прижалась лоном к головке члена. Медленно, очень медленно она опустилась вниз, принимая его в свой тугой, влажный жар.
Тентил стиснул зубы и положил руки ей на бедра, зашипев от ощущения, как она обволакивает его.
Она поднялась на колени и так же медленно опустилась на него снова, снова и снова. Ее ресницы затрепетали, но она не сводила с него глаз. То, чего не хватало движениям в скорости и интенсивности, они восполняли нарочитой чувственностью. С каждым продолжительным толчком полученное удовольствие усиливалось нарастающим чувством предвкушения.
Он опустил взгляд туда, где их тела соприкасались. Его пальцы сжались, когда он издал рычание. Вид его члена, блестящего от ее нектара, скользящего в ее лоне и выходящего из него, разжег его желание сильнее, чем что-либо во вселенной. Это было самым грубым доказательством того, что он знал в глубине души — она была его.
Мышцы ее бедер задрожали, когда из нее вырвалась серия тихих стонов. Она поднесла руки к груди, обхватив ее ладонями, продолжая медленно подниматься и
