Отряд был сверхсекретной, экстерриториальной ударной силой для охоты на лидеров «Аль-Каиды» и ИГИ, подчиненной лично премьер-министру Нури аль-Малики. Злые языки поговаривали, что Малики не прочь использовать их и против политических соперников. Ни один из тех, кого они взяли? не жил долго.

Я понятия не имел, сможем ли мы вообще добраться до Темной лошадки. Был ли он еще жив? Иракцы легко могли послать нас нахрен и убить его.

Нам нужно было действовать быстро. Я приготовился к жестокому отпору, когда мы снаряжались, запрыгивали в наши бронированные машины и направлялись в город на встречу с иракским генералом, курировавшим отряд.

Со мной поехали Марк, Джейсон и аналитик Том. Том прошел подготовку в ЦРУ и сыграл ключевую роль во многих наших удачных убийствах. Его офис находился прямо за «Коробкой». Он занимался вербовкой источников и добычей от них информации. Он был настолько хорош, насколько это возможно.

Офис генерала находился на другом конце города, в правительственном здании. Мы позвонили заранее, чтобы сообщить ему, что приедем поговорить о Темной лошадке и не ходить вокруг да около, как это принято на Ближнем Востоке. Один из его сотрудников встретил нас у входа и провел внутрь, в комнату с темно-коричневыми диванами и большим дубовым столом. Подали дымящийся чай.

Генерал вел себя так, как будто вообще ничего не знал. Он устроился во главе стола в коричневое кожаное кресло с золотой отделкой. Он казался выше всех нас, как судья в зале суда. От обилия медалей его форма походила на рождественскую елку.

— Я не знаю, о чем вы говорите, у нас его нет, — сказал он, откидываясь на спинку стула с широкой улыбкой, означавший, что он точно знал, о чем мы говорим.

Однако Том в такие игры не играл.

— Послушайте, генерал, — сказал он, перегнувшись через стол. — Люди в этой комнате — лучшие в своем деле. Вы должны понимать, что мы знаем, что делаем.

Напряжение было высоким. Генерал определенно интересовался нами больше, чем когда-либо. Он привык лгать американским строевым командирам, но он никогда не сталкивался с такими парнями, как мы. Он смотрел на нас так, словно прощупывал, производя молчаливые вычисления о том, что делать. У меня возникло ощущение, что он играл с нами. Большую часть разговора вел Том, но я вмешался, когда генерал захотел узнать, понимаем ли мы, кто такой Темная лошадка.

— Что вы знаете о нем? — спросил он.

— Мы отслеживали его годами, — сказал я и перечислил его близких соратников, которых мы недавно либо убили, либо захватили в плен. Я сказал ему, что Темная лошадка, вероятно, был одним из немногих выживших, у кого были контакты с Манхэттеном и Бруклином. — Он мог бы стать ключом к уничтожению всей сети ИГИ.

Генерал просто кивнул, делая вид, что не особо заинтересовался моими словами. Эта игра в кошки-мышки продолжалась больше часа. В какой-то момент он махнул рукой, призывая принести еще чая.

Наконец, Тому надоело.

— Мы знаем, что он у вас, — сказал он. — Мы хотим встретиться с ним. И мы можем кое-что дать вам взамен.

Мы поделились многолетними разведданными о Темной лошадке и пообещали доступ к беспилотникам в будущих совместных миссиях.

Прошло несколько секунд тишины. Я вспомнил, как генерал почесывал подбородок и смотрел на всех нас так, словно собирался сделать крупную ставку в покер. Он повернулся к своему помощнику, который все это время молча стоял позади него, и тихо заговорил с ним по-арабски.

Когда он повернулся к нам, атмосфера в комнате изменилась, напряжение внезапно ушло.

— Хорошо, — сказал он, улыбаясь, как будто это он победил, и мы все теперь были друзьями. — Сегодня вы его увидите.

* * *

До сих пор никто в американских государственных структурах не видел Темную лошадку лично, и вот, позже в тот же день я направляюсь на встречу с ним.

Тюрьма находилась примерно в тридцати минутах езды от офиса генерала, спрятанная на окраине старого, неиспользуемого иракского аэропорта, внутри обветшалых зданий, похожих на военные казармы. Наше правительство даже не знало о существовании этого места.

Иракский офицер встретил нас у ворот и проводил внутрь. Со мной были только Том и переводчик — остальные вернулись в «Коробку».

Тюрьма находилась под усиленной охраной, но вы бы и подумать об этом не могли, пока не вошли вовнутрь. Охранники появились из ниоткуда, когда мы вошли в главный двор, еще несколько выглянули из окон одноэтажного здания, возвышающегося над нами. Это было похоже на сцену из старого вестерна: пришлый ковбой заходят в салун, пианист останавливается, и все оборачиваются посмотреть.

Несколько охранников вышли из дверей, когда мы проходили мимо, прикуривали сигареты, курили и жестикулировали в нашу сторону, разговаривая между собой. Было ясно, что американцев сюда никогда не привозили. Это была их версия секретных тюрем ЦРУ, где они прятали заключенных. Те, кого сюда привозили, оставались здесь навсегда.

Мы вошли внутрь, по длинному, тускло освещенному коридору. Иракский офицер ничего не сказал, наши ботинки громко стучали по бетонному полу. Попадавшиеся по дороге двери были заперты — кто его знает, какие преступления творили здесь наши союзники, и они точно не хотели нас в них посвящать. Мы остановились, и иракский офицер обернулся и заговорил с нашим переводчиком.

Я не мог усидеть на месте, меня обуревала тревога. Наконец, офицер сделал знак рукой, и мы пересекли другой двор и вошли в другое здание. Это место представляло собой лабиринт из бетонных полов и стен. Здесь было темнее, сырее и грязнее, и я нутром чувствовал, что мы вступаем в худший вид дома с привидениями.

По пути начали мигать огни, из открытого кондиционера в коридоре на пол капала вода. Повсюду на стенах облупившаяся белая краска, кое где — отпечатки засохшей крови. Полы покрыты грязью и отпечатками грязных ботинок. Из-за одной из дверей доносились крики от боли — там кого-то избивали. Воздух был горячим и затхлым и пах смертью. Крики эхом разносились по коридорам, потом стихли и снова стали слышны только наши шаги.

Казалось, тут держали десятки людей. Офицер, наконец, остановился и открыл дверь. Он кивнул, как бы говоря, вот и все.

Комната была на удивление милой, учитывая, какой ад мы видели по дороге. Она была большой, без окон, со стеклянной стеной, полной старинного оружия, медалей и фотографий с одной стороны. Глубокие кожаные диваны вдоль стены по всей длине.