И Катя пошла работать на почту. А потом, подумать только, эта самая Катя принесла Яночке письмо от Коли.

Что написал Коля из Нолинска:

— Здравствуй, Яночка! Низко тебе кланяюсь! — так начиналось Колино письмо. — А еще кланяюсь Тоське и Мишке. А где теперь Сережа — не знаю.

Мы живем с Иваном Сидоровичем в Нолинске. В казарме не хватило места для всех, так нам с ним дали комнатку в одной избушке.

И в этой комнатке, против моей кровати, стоит комод. И я поставил на комод Мишкиного оленя — золотые рога.

Проснусь утром, а солнышко с утра как раз на комод, на оленя. Гляжу и вспоминаю. Тебя вспоминаю, Яночка, и Сережку вспоминаю, и Тоську, и Мишку.

И очень хочется приехать к вам, погостить, но пока не пускают. Но, может, скоро заедет к вам на денек Иван Сидорович и все расскажет о нашей жизни.

А Нолинск — город богатый, купеческий. Церкви красивые, дома каменные, двери в магазинах железные, псы во дворах злые, а купцы еще злее.

И сбежалось сюда много офицеров со всей губернии. И они тоже, как цепные псы: так бы и съели большевиков.

И почти каждый день у нас тревога. И все ждем, что скоро начнется бой!

И ходим по улицам и поем новую песню. В этой песне все правда. Я списал эту песню и посылаю ее вам. Я знаю — она вам понравится!

⠀⠀ ⠀⠀

Слушай, рабочий,

Война началася!

Бросай свое дело,

В поход собирайся.

Смело мы в бой пойдем

За власть Советов

И, как один, умрем

В борьбе за это.

Рвутся снаряды.

Трещат пулеметы,

Но их не боятся

Красные роты.

Смело мы в бой пойдем

За власть Советов

И, как один, умрем

В борьбе за это.

На этом кончаю. До свиданья, Яночка.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Катя выходит замуж

⠀⠀ ⠀⠀

Катя все разносила письма. День разносит, неделю разносит, месяц разносит.

А потом как-то вечером прибежала к Мишкиной маме, обняла ее, заплакала и засмеялась.

— Ты чего, русая головка? Кто тебя обидел?

Катя не отвечает, смеется, а слезы все текут.

— Да что с тобой, дурочка? — снова спросила мама. И вдруг сразу все поняла: показала глазами на стенку и спросила:

— Он?

А за стенкой комната Ардальона.

— Он, Марья Ивановна! — счастливым голосом ответила Катя.

— Сватается?

— Сватается!

Мама подумала.

— А ты что?

— Я не пойду!

— Почему?

Но Катя не отвечает.

— Но почему все-таки?

— Да ну его! — мотнула головой Катя.

— Он тебе не нравится?

Катя молчит.

И вдруг заревела во все горло.

Мама опять спрашивает:

— Ну, почему же? В чем дело?

— Он в церковь не согласен!..

— Не хочет венчаться в церкви? — догадалась мама.

— Не хочет…

— Ну и пусть… И без церкви можно… А любит?

Катя улыбнулась, словно вспомнила что-то очень хорошее. Мама посмотрела на нее и тоже улыбнулась.

— Когда? — спросила она шепотом.

— Завтра! — ответила Катя и тоже шепотом.

— Ну?

— Так вы приходите! Не оставьте сиротку!

И мама пришла. И Гэля пришла со своим матросом. И Мишка пришел. И вшестером отпраздновали свадьбу. И даже вино на столе стояло, только Мишке в рот не попало.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

21

⠀⠀ ⠀⠀

Мишка в Нолинске

⠀⠀ ⠀⠀

На утро Мишкиной маме стало жарко. Все жарко и жарко. И она не может встать с кровати и все просит: «Пить… пить…»

Мишка испугался, но не знает, что можно сделать. И не у кого спросить: Ардальона и Кати нету дома.

Вдруг дверь открывается — и входит бородатый Иван Сидорович. Он приезжал по делам, заодно привез Яночке Колино письмо, а потом зашел к Ардальону.

Мишка сказал ему, что маме жарко. Ивам Сидорович зашел, посмотрел на маму и сказал: «Дело плохо!»

Ушел, привел врача. Врач говорит:

— Тиф! Сейчас же в больницу!

А мама не соглашается, ни за что не едет в больницу: «Как же у меня Миша, мой сыночек?»

Тогда Иван Сидорович говорит:

— А что Миша? Я его возьму с собой. Там у меня Коля. Вот и поживем втроем. А вы поправитесь, тогда я вам привезу его обратно.

Маму отвезли, потом сами сели на лошадей — и в долгий путь по длинному-длинному Казанскому тракту.

Ехали-ехали, потом заночевали в деревне, на другой день опять ехали-ехали и вот он — Нолинск!

От базара, от большущего каменного собора едут мимо большущего каменного трехэтажного дома. Иван Васильевич показал на этот дом:

— Тут попы учились, да все разбежались потом. А теперь хозяева этому дому мы. Здесь у нас и комитет большевиков и военный комиссариат.

От этого дома — от бывшего духовного училища — поехали вниз. Заехали в маленький переулочек к одному деревянному домику. Домик малюсенький, весь в землю врос. Лошадь отпустили и пошли в дом.

Кухонька мала, но чиста. А дальше большая комната. И в ней у стены комод, на комоде олень — золотые рога. Одна нога у оленя обклеена бумажкой и на ней надпись: Коле от Мишки. Значит, все. Значит, приехали!

Быстро-быстро откуда-то подскочил Коля, обрадовался, стал обниматься. И началась у Мишки совсем новая жизнь.

Утром Иван Сидорович и Коля пошли в караул. Сели около духовного училища на лавочку, винтовки поставили к стенке и сидят охраняют, караулят. А пока опасности нет, так грызут семечки. И Мишке тоже дали погрызть.

Караулить хорошо: можно обо всем поговорить в это время.

Но подходит какой-то человек. Он в немецкой шинели — не то серой, не то голубой — и на голове смешной угловатый картуз. Сразу видно, что это — немец, военнопленный. Таких немцев в Нолинске много.

Он просит, чтобы его пропустили к комиссару. Мишка думал, что его не пустят, но нет, пустили, сразу пустили. А потом еще одного немца пустили, но тот немец уж не в шинели, а весь в нашей одежде.

Их обоих пустили, но и сами пошли с ними, потому что все-таки надо присматривать.

Они стали говорить с комиссаром. И оказалось, что эти немцы