Шрифт:
Закладка:
Василиса вышла из избы, понимая, что в избе оказалось холоднее, чем на улице. Постучав в соседнюю избу, она увидела на пороге хозяина. Немолодой мужчина выслушал ее, опасливо глядя на посох, а потом вздохнул и пригласил в дом.
– Что ж вы по ночам ходите? – буркнул он, ковыляя к печке поближе.
В это избе было хоть немного уютней. И печка грелась. И кот на ней нежился. Завидев василису, кот прошипел и спрятался за печь. Василиса краем глаза заприметила, что не кот это вовсе, а домовой.
«Интересно, а хозяин знает?», – подумала она,
– А что сказать? – спросил хозяин. Он был уже не молод. В бороде отчетливо виднелась проседь. Лицо было сморщенное, зубов не хватало. – Хорошая семья жила раньше. Помню, молодые были. Девка – просто сказка, как хороша. На тебя похожа. Мотрей звали. Волосы такие же, как снег белые. Прямо Снегурочкой звали. И под стать жених сыскался. С достатком. Я тоже к ней сватался, да от ворот поворот получил. Гол как сокол был! Да и сейчас не богаче. Ну, поженились они, зажили. Тут бы детей, а все нет. Мертвенькие рождаются. Там видали голбцы? Вот, это все их дети! Вот радости было, когда дочка родилась. Ждана. И живехонькая! Уже не надеялись и не чаяли. А потом заболела. Совсем кроха.
Василиса слушала внимательно. В старой избе уютно горела печь. Где-то жалобно мычала корова.
– Видать, по лесу что-то шастает, – с досадой отвлекся хозяин, выглядывая в оконце. – Корова – верный помощник. Она все чует! Все слышит! Они, коровы, поди умнее людей бывают!
В оконце стучали ветки. Ягиня всегда говорила, что горе людское мимо себя пропускать надо. И истории все к сердцу близко не принимать.
Только василиса этого не умела.
– Лежит дочечка и не растет! – заметил хозяин. Василиса отломила краюху черного хлеба и положила ее в рот. Иван чай в горшке, налитый хозяином, согревал ее. – Голова большая, а ручонки – ножки маленькие. У нас тут ни знаткой, ни ведьмы не было… Ну да ладно! Много детей уродцами рождались. Видать, судьба такая. А красоту с девки, как корова языком слизнула. Потухла, отцвела. Была девка – красавица – стала баба уставшая. Все вокруг этого дитя носится! Поговаривают….
Мужик голос до шепота опустил.
– … что мужик ейный узнал, что не дите енто, а бес! – произнес хозяин. – Он-то везде ездил. И в посадах частенько бывал. К тому же до Белого Посада здесь рукой подать! Пришел он, значит, да давай ей доказывать, что не дите это, а бес настоящий! Что дите –то утащила сила нечистая! А Мотря его и убила, когда руки протянул к дитю, чтобы в печурку его бросить. Вот и осталась одна с бисяком своим. Мы ее стороной обходим…
Посмотрела сосед на василису, а потом вздохнул. Только сейчас василиса заметила, что в деревянной плошке у него не чай, а брага. А он все украдкой подливает себе и подливает. От того разговорчивей становится.
– Помню я ее в молодости. Больно ты на нее похожа, – заметил он. – Так же волосом бела. Редко такое встретишь! – заметил мужик. А глаза у него были уже пьянющие. – Но я-то видал, что было… Баба Яга дите в лес утащила…. Видал, как она в избу ночью кошкой пробралась, а сама потом с дитем в лес убегла.
– Ягиня? – удивленно спросила василиса. Она чуть не поперхнулась хлебом. – В лес?
– Говорят, ходит баба. То девицей, то старухой прикинется. Но чаще всего старухой. Детей высматривает. В каждую люльку заглядывает. Девочек себе уносит! Все про это знают! Потом из них таких как ты делает…
– А есть, кому за бабой присмотреть? – спросила василиса. Но хозяин ее уже не слышал. Он храпел на столе, промачивая рукавом ядреную брагу.
– Это правда? – спросила василиса у филина. Тот промолчал, а потом обратился к черепу.
– Ну, что скажешь?
– А че? – послышался голос черепа. – А вы что думаете, василисы сами рождаются? Или их в лесу находят? Может, раньше люди и сами детей несли! Но сейчас детей мало осталось! Каждое чадо на счету.
– Ну, рассказывай, – произнес филин, поглядывая на Черепушу. – Хотелось бы ягиню послушать. Авось она что знает. Не хочешь поделиться?
– Да что уж таить! Детей –то из деревень и посадов брали, – произнесла Черепуша. Хозяин храпел на столе. В его бороде виднелись белые крошки. – Искали девок с силой особой. Ее печатью называли. Коли печать есть, то получится василиса. Коли печати нет, то вряд ли…
– Печать, значит? – выдохнула василиса, глядя на светящиеся глаза посоха.
– Вот и ходили мы, искали василис будущих. … Сначала я ходила ягиней. Потом, когда сохранила разум, меня уже в руке носили. Я во все стороны глазела, высматривала. Это редкие посохи делать умели. Разум которые сохранили. Такие посохи у ягинь обычно были. Редко, когда василисам обычным доставались.
– Мы уже поняли, как нам с тобой повезло! – фыркнул филин. – Ближе к делу.
– Мы совсем иначе все видим. Вот мы и говорили, есть ли печать на дитятке или нет. И эту деревеньку я помню, – произнесла Черепуша. – И туточки мы были… Много лет назад… Годков с двадцать, наверное…
– И вы дитенка подменили?! – выпалила василиса и зажала рот рукой. От ужаса ее глаза расширились.
– Ну хоть не сожрали! А ты боялась! – выдохнул филин. – Могло быть и хуже!
– Так девонька маленькая что? Ничего! От первой же лихорадки бы померла. Или мать бы приспала. Или потом подросла бы, лес бы ее утащил. Или того хуже, замуж бы вышла, а муж ее уму разуму кулаком учил. Померла бы родами, как большая часть баб помирает. А так людям нужна! Скольких людей от силы нечистой спасет! – произнесла посох так, словно была уверена в своей правоте. – Для благого дела ничего не жалко! Кто, как ни василисы, людей от навьих защищают!
– Но ведь… – выдохнула василиса, вспоминая глаза несчастной женщины. – Филин! Скажи ей! Скажи ей, что так нельзя! Ну чего ты молчишь!
– А ты еще не догадалась? – внезапно произнесла Черепша. И грустно усмехнулась.
– Не вздумай! – закричал филин страшным голосом. Хозяин дернулся и перевернул миску с брагой. «Ась-ась! Я тебе ща…», – проворчал он, а потом успокоился и снова на столе захрапел.
– Спи! – бросил шепоток филин, сверкнув лунными глазами. – Не мешай. Не вздумай! Не говори! Скажешь, я тебя об колено сломаю!
– Что не
