Многое слышала василиса про икониц. Говаривали, что это мелочь такая навья, которая в человека подселяется. И вместе с ним растет. На разные голоса говорить может. А потом шнурок на горло надевают, чтобы икотка не задавила. И чтобы не выбралась. А выбиралась икотка, когда скорую смерть чуяла хозяина.

Икотница прокашлялась, а василиса увидела шнурок, вокруг горла обмотанный. Сделав несколько потуг, она словно проглотила что-то обратно. И глаза стали прежние.

– Смотрит, выбирает, к кому бы из вас подселиться, – усмехнулась икотница обычным голосом. – Поздно уже. Не изгонишь. Смерть чует мою, скорую. Сама лезет. Но я никому не отдам! Помрем так вместе. А то что? Всю жизнь я с ней маюсь! Врагу не пожелаю…

– Где Сокола искать? – еще раз спросил княжич. Он обнял василису. Та хотела скинуть его руки с себя, но он лишь крепче прижал ее, обездвижив.

Глаза икотницы снова покрылись поволокой. Она дернулась, словно пытаясь что-то выкашлять. А из нее детский голосок раздался.

– А ты в небо посматривай! Не летает ли где братец твой! – заметила икотка. – Он частенько в небе летает! А ты василиса неприкаянная… С пути свернула своего… Из-за любви окаянной…

– Не свернула я! – дернулась василиса, словно в сердце ужаленная. – Как нечисть уничтожала, как людей спасала, так и буду спасать! Или думаешь, мимо пройду чужой беды.

– Скоро судьба твоя решится, – прокашлялась икотница, наклонив голову. – Коли о призвании не забудешь, так все и узнаешь! Силу княжич тебе дал немалую. Придет время, сочтетесь… А пока иди туда, куда зовет беда. Там судьбу найдешь. И там уже решать будешь! Вижу потаенное желание твое в сердце… Скоро исполнится. Встреча негаданная тебя ждет. Но так, что сама не рада будешь.

– Так, где Сокола искать? – закатил глаза княжич. Василиса притихла в объятиях. Задумалась над словами. Что бы они значили?

– А ты наверх посматривай! А в посады вам нельзя! Больно вы приметные! Черный посад уже под вороном ходит. Белый доедает. Скоро и он под братцем твоим окажется. Обходите большие дороги стороной! Ищут вас! – снова произнесла икотка. И опять задергалась. – Василиса выйди, а княжичу сказать хочу важное…

– Понятно, – заметил филин, отпуская василису. – Не уходи далеко. Возле избы постой.

Василиса пригнулась и за порог шагнула. Лес встретил ее шорохами и шелестом. Несколько ядовитых ягод поблескивало каплями росы.

Она задумалась, рассматривая лес. Ветер гулял по макушкам деревьев.

Значит, братья не могут власть поделить. Если ворон над посадами хозяйничает, что противопоставить ему нечего. Ну кроме леса. На лес он руку не сможет наложить, ну только если папоротником завладеет. А куда старый князь Мертвого Посада делся?

Она обернулась на поникшую дверцу.

– Брось его, – послышался голос Черепуши. – Дело молвлю. Проку с него не будет… Доведет тебя до беды. Где это видано, чтобы василиса с нечистым якшалась? Давай, пойдем отседова… Да пошустрей.

Василиса смотрела на посох.

– Ты свою василису сгубила, смалодушничала, а он за меня посад отдал, – произнесла василиса. И только сейчас она осознала, что этом мире она одна, как перст. Никого у нее нет, кроме него. – Никого, кроме него у меня нет. Никто водицы не подаст, раны не залечит, на руках не отнесет.

– А как же другие василисы? – спросила Черепуша. – Они все одни и одни! И ничего им! Живут как-то.

– Под кустом умирают, – произнес филин. – В избушках перерождаются. Сами к людям ползут. А там, как повезет, помогут – не помогут. Бесполезно! Ничего не сказала! Вокруг да около!

Княжич сплюнул от досады. Черепуша сверкнула глазами, а василиса вздохнула.

– Нам в посады нельзя, – негромко произнесла василиса, выходя на тонкую тропку. Зря она по ней пошла. Скорее всего – тропка – грибная. По ней местные за грибами ходят. И приведет она, в лучшем случае, на какую-нибудь поляну.

Тропочка петляла, а василиса думала и вздыхала. Мохнатые лапы елей тянулись к ней. В сыром лесу пахло грибами. Изредка вихрем по верхушкам елей пробегали лесные шишки. И горе тому, кто в этот момент будет к ним послан. Заберут, задерут, по верхушкам протащат, и помирать средь чащи бросят.

– Вась, – усмехнулся филин. – И сколько ты молчать так вот будешь. Ты меня пугать начинаешь!

– А что тебе сказать? – спросила василиса, наступая на ветку. Треск от ветки был таким громким в этой сырой стылой тишине. Лес словно притаился. Такое часто бывает, когда он ждет свою добычу. Василиса знала, что где-то среди темных зарослей мелькнул глаза голодные. Одни, вторые… Позовут по имени, а ты не откликайся. Это первое, чему Ягиня учила. Не откликаться в лесу. Иначе лес над тобой тут же власть иметь будет!

– Василиса, – робко звали голоса, но она шла вперед.

Может, молодка какая непутевая, которая за лещиной в лес с подружками пошла да от девичьей артели отбилась, или дите – неразумное отзовется. Но не выросшая в лесу василиса.

– Вечно ты мне не договариваешь все, – вздохнула василиса. Лесные мелкие твари шарахались от посоха. Видать, чуяли силу.

– Но, заметь, не солгал, – вспылил филин. – Посчитал, что с тебя правды и так достаточно! Вон тебе сколько ее открылось! Как василисы век свой заканчивают! Как навьими девки становятся, как нечистые получше людей некоторых оказываются, про то, что врала тебе ягиня твоя. Куда ж в тебя еще одна правда влезет?

– А ты попробуй! Может, и влезет! – дернулась василиса. – Рассказывай, что случилось у вас, нечистых.

– Ладно. Скажу. Батя наш зачарован. Но быть может, уже копыта двинул. Сидит себе, ничего не видит, ничего не слышит, – усмехнулся филин. – Немощь какая-то напала на него. Подозреваю, что ворон расстарался. Власти захотел.

– Думаешь, твой отец умер? Он же навий! – спросила василиса, обходя стороной выворотень.

Поваленное с корнями дерево лежало на их пути. Такие деревья надо подальше обходить. Возле него всегда нечистая сила водится.

– Навьи тоже умирают, да и срок ему приходит. Ему столько лет, что ты себе представить не можешь. Если мне больше пяти сотен лет, представь, сколько ему! – с усмешкой произнес филин. – Вот почему ворон войско собирает. Пока отец слаб. Правда, ворон боится, чтобы два посада маловато будет для отцовской мощи. Мало ли, вдруг как чародейство на него подействовало. А из-за того, что отец не при делах, и нечисть распоясалась. Лезет отовсюду. Нет для них закона. Рявкнуть некому. Не оставил отец преемника. А ты думаешь, почему тут на каждом шагу