Потрясенная, подаюсь вперед, обхватив руками его шею, и сажусь на него, оседлав бедрами.

– Каждый раз, когда я оказываюсь на льду, я думаю, сколько эмоций мог прожить рядом с ней. Но меня не волновали ни ее слезы, ни ее радость, ни ее боль. Ничего. Я закрылся от нее, полностью растворившись в хоккее.

– Не вини себя за это, – шепчу. – Она гордилась тобой?

– Да. Всегда приходила на мои игры.

– Значит, хоккей вовсе не отбирал у тебя ее.

– Возможно, но все слишком сложно.

– Это жизнь. А мне хоккей, наоборот, подарил многое. Знаешь, когда я оказываюсь у ледовой арены, ее запах напоминает мне о родителях. Я не знаю, как это объяснить, но я до сих пор помню, что отец пах так же. – Я улыбаюсь.

– Часто бываешь в ледовом дворце?

Улыбка с моих губ сходит, когда я понимаю, что сейчас мне придется врать.

– На хоккее – нет. Мой бывший не любил эту игру. И я… я смотрела только онлайн или в записи.

– Хочешь прийти сегодня ко мне на игру? – неожиданно спрашивает он.

Тяжело сглатываю, ощущая, как в груди медленно растекается лужица ужаса. Едва заметно киваю, а затем накрываю его губы в отчаянном поцелуе, предотвращая следующие вопросы и позволяя себе забыться, прежде чем вылетаю из квартиры, пока Мэттью принимает душ.

Глава 30

Skylar Grey – Words

Эмили

По небу стремительно пролетают облака, и проглядывающее сквозь них яркое солнце озаряет голубое полотно своим светом. Абсолютную тишину нарушают лишь завывания пронизывающего насквозь ветра, пока я иду к машине. Ее красный капот переливается в солнечных лучах, и, заняв водительское сиденье, в полной тишине я еду к ледовой арене.

Когда я паркуюсь на служебной стоянке, тут же упираюсь лбом в руль. Слезы нескончаемым градом падают из глаз. Сердце разрывается от того, что я просто взяла и ушла. Но выхода у меня нет.

Если мне повезет, то эту игру он сыграет, так и не узнав, почему я сбежала. А после этого мы поговорим.

Я верю. Мы обязательно поговорим.

Я так долго плачу, что сама не замечаю, как площадь перед ареной начинают заполнять фанаты.

В кармане вибрирует телефон.

Это Мэттью.

Но я не могу с ним поговорить. Не могу сказать ему, кем я работаю. Ведь как только он узнает, сразу же возненавидит меня. Сбрасываю звонок и ставлю на режим «Не беспокоить».

Дурацкий Купидон со своими картами предсказаний.

После этого поцелуя моя жизнь стала еще отстойнее, чем в тот вечер!

Захожу в комплекс и поднимаюсь к себе в кабинет. До игры еще два часа. И это ожидание меня убивает.

Сажусь в свое кожаное кресло и поворачиваюсь к окну, за которым идут последние приготовления к матчу. Совсем скоро с переполненных трибун будут доноситься крики болельщиков. А на льду начнется настоящее противостояние не на жизнь, а на смерть.

У букмекеров непосредственно перед этим дерби появляется ставка на количество удалений за игру. И поверьте, цифры этих удалений близятся к трехзначным. Люди делают ставки на то, сколько раз игроки на льду разобьют друг другу носы или заработают удаления. И я их не виню. Вы смотрели фильм «Дрянные девчонки»? Помните там сцену, когда у фонтана началась драка и главная героиня решила, что она в зоопарке? Так вот на трибунах в эти моменты происходит то же самое.

Еще около получаса я залипаю в окно, гоняя в голове мысли. А затем подрываюсь, надеваю джерси «Ракет» и иду вниз, к команде. Пересекаю длинный, ярко освещенный коридор и спускаюсь по лестнице, к раздевалкам. Здороваюсь с Джереми и главным тренером клуба, выходящими из раздевалки, и перекидываюсь парой слов с нашим капитаном, чтобы предупредить его об интервью в перерыве. Когда команда выходит на раскатку, я возвращаюсь за пропуском для прессы и резко замираю на месте.

Прямо напротив меня, в другом конце коридора, стоит Мэттью. Самый прекрасный мужчина, о котором только можно мечтать.

Но правда в том, что не всем нашим мечтам суждено сбыться.

Я замираю на месте, любуясь тем, как на нем смотрится форма. На Мэттью хоккейная экипировка темно-синего цвета с эмблемой «Пингвинов Нью-Йорка». Он поправляет блокер на руке, а затем надевает ловушку на вторую руку. Решетка его шлема не опущена, и когда Мэттью поднимает голову, мне отчетливо видно, как искажается его лицо при виде алой джерси «Ракет» на мне.

Бум. Бум. Бум.

Сердце громкими ударами оглушительно бьет по ребрам.

Все внутри начинает содрогаться. Ком размером с ледник Фильхнера образуется у меня в груди. Он не дает сделать вдох, отчего я чувствую жжение в грудной клетке и ощущаю стремительно приближающуюся тошноту.

Спустя мгновение сквозь слезы, стоящие в глазах, отчетливо вижу, как недоумение в его глазах сменяется гневом. Красивые карамельные глаза с искрящейся огнем окантовкой вдруг становятся темнее самой сокрушительной бури, и мне кажется, что от этого взгляда я вот-вот перестану дышать.

Не думая ни секунды, я срываюсь с места и преодолеваю расстояние между нами. Но Мэттью отворачивается и намеревается выйти на лед.

– Выслушай меня! – кричу я, когда он делает шаг.

Он не должен играть с теми эмоциями, которые сейчас его переполняют. Я понятия не имею, что говорить, но я должна попытаться успокоить его.

– Скажи, – громыхает его грозный голос надо мной. На коньках он еще выше, чем обычно, и я едва достаю макушкой до его груди. – Это был какой-то план?

– Что? – хрипло уточняю я, пытаясь проглотить ком, мешающий говорить.

– Ты с самого начала знала, кто я, да? – зло усмехается он, сверля меня взглядом своих карих глаз.

Его вопрос меня удивляет и вызывает недоумение. Он думает, что я переспала с ним из-за дерби? Чтобы отвлечь его?

На мгновение меня охватывает злость, но когда я вижу боль в его глазах, то снова начинаю испытывать страх. За него. Ведь ему вот-вот выходить на лед.

А еще за нас.

Мне страшно потерять то, что мы обрели друг с другом.

Мне хочется, чтобы он знал о моих чувствах. Хочется громко закричать на весь коридор, что безумно люблю его. Хочется прижаться к его широкой груди, позволить себе разрыдаться, пока он будет крепко обнимать меня, укутывая своим ароматом, как теплым пледом. Хочется, чтобы мир вокруг замер, а лучше вообще исчез, оставив в целой Вселенной лишь нас двоих.

– Молчишь, – снова ухмыляется он, своим злобным голосом заставляя меня перестать сдерживаться и заплакать. – Думаешь,