Шрифт:
Закладка:
Алекс больше не решался смотреть старой даме в глаза. Откуда она так хорошо все про него знала? Это его интриговало и раздражало одновременно.
– Мы с мужем, – продолжила Максин, – где бы мы ни жили, всегда находили возможность пойти погулять куда-то на природу. Пройдя несколько метров и убедившись, что мы совсем одни, мы принимались кричать что есть сил. Нам становилось безумно хорошо. Мы освобождались от всякого напряжения и от негативных последствий стресса.
Поскольку Максин все еще не удавалось убедить Алекса, она перешла к более действенным средствам:
– ААААААААААААААААААААААААА!
Он подскочил так сильно, что стукнулся головой о потолок низенькой «Твинго».
– Вы с ума сошли?!
– Не окончательно, но почти что. Но это не за горами. АААААААААААА!
– Прекратите! Нас услышат!
Максин, с поднятыми в изумлении бровями, широким жестом обвела безлюдную местность вокруг них.
– Ты что, боишься напугать коров? Мы здесь одни. АААААААААААААА! Я себя чувствую уже гораздо лучше.
– Вы – да, но зато я сейчас оглохну. Если мы выберемся когда-нибудь отсюда, мне придется лечиться от глухоты… Прекратите так орать! У меня голова лопнет.
– Если у тебя и лопнет голова, так оттого, что ты не даешь выхода своим эмоциям. Я не перестану, пока ты не попробуешь хоть один раз. А у меня чертовски громкий голос, я могла бы петь в опере…
Максин собиралась снова заорать, когда Алекс ее остановил:
– Хорошо. Пусть будет по-вашему. Но договоримся: я это делаю, только чтобы вы замолчали, а не для того, чтобы дать выход чему-то там, «впустить в меня жизнь» или ради каких-то еще научно доказанных глупостей.
– Идет.
Алекс расстроился. Он надеялся выиграть время, начав спорить с Максин. Но она, казалось, снова угадала его замысел.
По правде говоря, ему было очень плохо. Он, как правило, не любил выражать свои чувства. Но тут, в своей бедной заглохшей без бензина «Твинго», в компании Максин, в деревне с восьмьюдесятью пятью жителями ему было совсем отвратительно.
Даже само слово «чувство» его смущало. За ним стояла какая-то нагота, делавшая его уязвимым. От взгляда ясных глаз старой дамы эта неловкость лишь усугублялась.
– Закройте глаза.
– Зачем?
– Затем. Я не могу это сделать, когда вы на меня смотрите.
– Но я же прошу тебя крикнуть, а не пописать у меня на глазах.
– Это одно и то же.
– Не совсем. Я тебя, конечно, люблю, но предпочитаю первый вариант.
– Закройте глаза, или я не стану этого делать.
– До чего же ты трусишь иногда! Ладно уж.
Старая дама демонстративно повернулась к нему спиной и сложила руки на груди, тяжело вздохнув при этом. Но тут она заметила отражение молодого человека в боковом зеркале. Ничего не сказав, она стала смотреть за его приготовлениями.
Можно было подумать, что он настраивается стартовать в триатлонной гонке. Он глубоко вдыхал и выдыхал, широко раскрывал рот и растягивал губы. Максин стало смешно, но она удержалась от смеха, ни в коем случае нельзя было, чтобы Алекс заметил, что она за ним наблюдает. Видя его, она поняла, каких усилий стоило ему выполнить ее просьбу. Для нее речь шла лишь о том, чтобы прокричаться, для него дело было в другом… Ему надо было встать над своей природной робостью, над своим воспитанием, условностями, надо было выйти из зоны комфорта…
– А-а-а.
Никакой реакции.
– Ну вот, я крикнул. Можете поворачиваться.
– И это ты называешь крикнул? Я думала, какой-то котенок пищит в кустах. Давай посильнее.
– Не хочу.
– Плевать, хочешь ты или нет. Ты это сделаешь, и точка.
Максин снова заговорила не допускающим возражений тоном учительницы, которая не даст спуску упирающемуся ученику.
– У меня не получается.
– Подумай о том, что тебя выводит из себя. О девушке, которой на тебя наплевать, о своей депрессии, о врачах, о родителях, о полиции, которая тебя ищет, о тюрьме, о болезни, о смерти…
– АААААААААААААААА!
Максин подпрыгнула и ударилась головой об угол двери. Ее внимание привлекло то, чего она до сих пор не замечала.
– АААААААААААААААААААААААААААААААААА!
Она снова подскочила, уклоняясь на сей раз от удара головой. Она постаралась разобрать, что написано на дорожном знаке, но с ее слабым зрением это было нелегко.
– ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!
Она была близка к цели. Надо сосредоточиться. Буквы, написанные на деревянной табличке, были кое-где стерты, но она начала разбирать слово. От такого напряжения ей стало больно глазам. Ей и без того было тяжело, а с этим горлопаном, оравшим у нее под боком…
– АААААА…
– Ты прекратишь орать? Невозможно сосредоточиться. Иногда диву даешься, что у тебя в голове!
Алекс, остановленный в своем порыве, когда его усилия уже начинали благотворно сказываться, решительно ничего не понимал.
– Но…
Старая дама взяла обеими своими морщинистыми руками голову Алекса и подтащила ее почти что до бокового стекла пассажира.
– Смотри! Мы спасены.
– Ничего подобного, – ответил Алекс, массируя себе шейные позвонки.
– Я же говорила, что название этой деревни мне откуда-то знакомо.
– Быть этого не может.
Максин уже хлопала от возбуждения в свои маленькие ладошки.
– Мы будем ночевать в юрте.
46
– Я так и знала, что эта визитка мне пригодится. И я была права, настояв на том, чтобы мы заехали на заправку. Иначе она никогда бы не попала ко мне в руки. Все-таки я очень часто бываю права. И ты должен ко мне прислушиваться.
– О да, я просто в восторге, что на меня напал грабитель.
– Если бы мы не попали на заправку, мы бы не смогли остановиться в юрте и провести эту ночь в тепле.
– Ну, супер!
– Опять занудствуешь! Тебе дают возможность пережить уникальный опыт, а ты этого не ценишь!
– Я в полном восторге, но в глубине души, – иронично парировал Алекс.
– С тобой либо пан, либо пропал. То ты вопишь как резаный, то замыкаешься в себе. Наслаждайся жизнью! Смотри, как вокруг красиво.
– Ой, и правда! Я сейчас пущусь в пляс от радости.
И он изобразил несколько па, прыгая с одной ноги на другую.
– У тебя неплохо выходит. Не думаешь пойти в танцоры? – спросила Максин, нажимая на кнопку вызова персонала.
Алекс не успел выяснить, серьезно ли она говорит: видя, что к ним вышел администратор, она лишь похлопала молодого человека по плечу после
