жизней уберегло,Много судеб собой прикрылоЭто бабочкино крыло!Не бывает ненужных знаний!Все сгодится когда-нибудь,Пусть сегодня тебе ни званий,Ни наград – разве в этом суть?Лишь была бы твоя работаВ самом деле, делом души,Не для славы, не для отчета,Без подчисток и прочей лжи!Илья Фоняков, СПб.

Взрослые кровососущие комары Culicidae – стройные двукрылые с вытянутым телом, имеют сероватую окраску, длинные ноги и игловидный колющий хоботок. Кровь сосут самки (!), самцы питаются нектаром цветов. Крылья комаров делают 500—1000 взмахов в секунду, поэтому мы и слышим характерное жужжание. Чтобы привлечь самку, комары собираются в рои и поют хором – так громче. Самка откладывает 30—150 яиц каждые 2–3 дня. Для воспроизводства яиц комарам нужна человеческая кровь, поэтому пользуясь средствами против комаров, мы нарушаем цикл откладывания яиц, и поголовье комаров сокращается. 80 % насекомых питается кровью домашних животных, Скорость полета комара – 3,2 км/час, может пролететь несколько километров, Средняя продолжительность жизни – 2–3 недели,

Думаю, Господь послал нам комаров не только для корма птицам, но и для выработки терпения у человека. Кусает – терпи! В одном Патерике я читал, что братия отказалась принять юношу в монастырь, Тогда он разделся, влез в ближайшее болото и трое суток терпел укусы насекомых. И его взяли в обитель, и потом он стал великим святым.

У Виктора Астафьева в повести «Царь-рыба» есть не одно описание, как люди страдают от гнуса: «Все мы, русские люди, до старости остаемся в чем-то ребятишками, вечно ждем подарков, сказочек, чего-то необыкновенного, согревающего, даже прожигающего душу, которая и в изношенном, истерзанном, старом теле часто ухитряется сохраняться в птенцовом виде.

И не ожидание ли необычного, этой вечной сказочки, не жажда ли чуда толкнули однажды моего брата в таймырскую тундру, на речку Дудыпту?.. И что привело нас сюда, на Опариху? Не желание же кормить комаров, коих чем глуше ночь, тем гуще клубится и ноет возле нас. В отсвете костра, падающего на воду, видно не просто облако гнуса, а на замазку похожее тесто. Без мутовки, само собою сбивается оно над огнем, набухает, словно на опаре, осыпая в огонь желтые отруби.

Коля и сын спрятали руки под себя, дрыгаются, бьются во сне… Я же, хорошо умывшись в речке, сбив с себя пот, густо намазался репудином (если бы существовал рай, я бы заранее подал туда заявление с просьбой забронировать там лучшее место для того, кто придумал мазь от гнуса). Иной ловкач-комар все же находил место, где насосаться крови, то и дело слышится: «шпы-ы-ынь…» – это тяжело отделяется от меня опившийся долгоносый зверь. Но дышать-то, жить, смотреть, слушать можно, и что она, эта боль от укусов, в сравнении с тем покоем и утешением сердца, которое старомодно именуется блаженством».

Кстати, утверждают, что если не расчесывать укушенное место, оно и чесаться не будет. Дай-ка попробую! Бац! Ну зачем я прибил животное? Надо было довести эксперимент до конца…

В Библии комар упоминается один раз: Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! (Мф. 23, 24).

Комар

Комар вонзился в прокопченный палец,но я не гнал, я слова не сказал…И кровью человечьей наливалисьнемые комариные глаза.Он тянет кровь, он, видимо, доволен,чужой и красный с головы до пят!…А я – живу. Я даже и не болен.Я – все такой, как пять минут назад.Глеб Горбовский, СПб.* * *

Батюшка еще в отпуске, но не служить не может – сегодня память равноапостольной княгини Ольги, Узнав о беде с котом, добрался до него пешком, чтобы отдать фотографии, сделанные месяц назад. Снял я тогда и сидящего на окне трехлетнего кота Рыжика. А теперь Рыжика уже нет: обнаружили мочекаменную болезнь, лазили лекари внутрь со всякими железяками и угробили животинку, Батюшка расстроен; показал мне на участке могилку с уже завядшими цветами, я перекрестился. Жаль животных! Болеют и страдают они больше нашего, а ни сказать, ни защититься Господь не дал – они полностью в нашей власти,

– А мне уже нового Рыжика подарили, молодого, – делится о. Иоанн, и я радуюсь его радостью. Знаю, что всю животинку, которая у него жила, он помнит по кличкам и характерам и поминает каждого.

Духовнику надо читать правило и ехать на службу, а я не отпускаю – жалуюсь на одиночество, невыносимо плакучее одиночество. Батюшка пытается успокоить, зная, что давно в таком состоянии, а я все выплакиваю-выплескиваю свое.

Возвращаемся мы в суету наших днейИз минутных и праздничных грезИ, очнувшись, стоим у закрытых дверей,Ощущая ненужность до слез.И поймем мы потом эту фальшь и обман,Усомнившись в словах и пророчествах,И откроем мы вдруг за огнями рекламВсех больших городов одиночество.И упрямо встают промелькнувшие дниВ пустоте и без веры в отечество,И среди пустоты мы одни, мы одниИ сгораем, и в сумерках мечемся.Вот он, замкнутый круг и безсмыслица лет,Где же путь, где рубеж долгожданный?И над миром встает тот же хмурый рассветИ такой же покой первозданный.И среди суеты у реклам и машинИмена забываем и отчества,Исчезает мираж наших мнимых вершин,И опять пустота одиночества.Антон Балакин † 1988, Афганистан

– Батюшка, а я ведь нарушил ваше благословение и на днях еду в Польшу, в городок, где прошла часть моего детства. Помните, я вам рассказывал? Может, мне легче станет…

Мы будем еще куролесить, влюбляться,смеяться и плакать, бежать сквозь года,а нашим любимым останется двадцать,останется двадцать – как было тогда.Как в юности нашей, такой торопливой,что прожили мы, не взглянув на часы,где наши любимые были красивы,как небо, как воздух, как капли росы.Мы были тогда веселее, моложе,упрямей и просто везучей подчас,и юности нашей любимые тоже,наверное, были похожи на нас…И будет весна, и деревья прогнутсяпод ветром, и вспенится в лужах вода,и можно споткнуться, назад оглянуться,вот только вернуться, вернуться – нельзя…Ирина Моисеева, Ленинград

Мне казалось, что вернись я на прежние места, где мне открывалась жизнь, где детские школьные забавы переходили в первую отроческую влюбленность, и те же прежние чувства нахлынут на меня, опять запахнет магнолией, вернут на 42 года назад, в страну моего детства, и легче станет на душе, и опять захочется жить…

Встреча одноклассников

Осветил осенний светНеобычную картину:Через тридцать с лишним летСобран класс наполовину.Для чего? Чтоб дом вверх дном?Или тихо млеть за чаем?Все мы – в городе одномДруг о друге не скучаем.Только время утекло…Я на сверстников взираю,Будто мутное стеклоМягкой тряпкой протираю.К тем, кто лыс, и к тем, кто сед,Я ничуть не придираюсь.Через джунгли долгих летТрудно в детство продираюсь.С отрешенной высотыВ глубине души, как в раме.Вижу легкие чертыЗа тяжелыми чертами.Вспыхнув, гаснет яркий свет.Ничему не повториться.Снова тридцать с лишним летЗатуманивают лица.Ходят тени по стене,Воскрешает память даты.А в душе, на самом дне,Те, что были мы когда-то.Надежда Полякова, СПб.

– Ах, Саша,