засыпаю…

Прыжок

К многолюдью трибун безразличен,Входит в сектор прыжков, словно лев,И себя за рекордной добычейХищно в небо бросает атлет.И не глядя на сбитую планку,Он в накинутом кем-то плащеБезучастно садится на лавкуИ ложится на плащ вообще.И глаза закрывает устало,И лежит, и лежит, не встает.А затем поднимается вяло —Лев, расслабленный дремой…И вот Он бежит и взрывается мощно,Все отдав своему рубежу…Так и я на диване, возможно,Не напрасно лежу и лежу.Николай Ваганов

Удостоверяю, что вся Россия состоит из Обломовых, только некоторым из них повезло на друга Штольца, который с безграничной энергией вытягивает тонущего товарища на поверхность из пуховой постели; другой Обломовым рад бы проваляться всю жизнь, да есть хочется, надо на службе присутствовать. Впрочем, есть еще одна порода, не описанная ни одним писателем: на работе он Обломов, а дома – Штольц. Не встречали?

Много их, разных видов Обломовых, только посмотрите пристальнее. И вы увидите Обломова-деятеля, создающего пустоту, и Обломова-лежебоку, польза от которого Отечеству неисчислима. Писатель Юрий Поляков придумал слово «имбурдист» – имитатор бурной деятельности. Имбурдист не пролежит в постели ни одной лишней секунды; он трудится, как ему кажется, «на благо Отчизны», не покладая рук. Но если отбросить в сторону все его слово-словия и телодвижения, результатом его неустанного труда окажется круглый ноль, обозначающий пустоту.

Замечательно то, что Илья Обломов «не состоялся» в обществе, но тем самым в силу «рафинированных» условий сохранил в первозданной чистоте и свою нежную душу ребенка, далекого от суеты, карьеры и от всего, что ведет к пороку стяжательства. Можно творить добро, но можно ведь и не делать худа. Разве это не добродетель? Слава Богу, что на Руси сохранились Обломовы! Иначе мы не были бы русскими.

Проклятье века – это спешка,и человек, стирая пот,по жизни мечется, как пешка,попав затравленно в цейтнот.Поспешно пьют, поспешно любят,и опускается душа.Поспешно бьют, поспешно губят,а после каются, спеша.Остановись на полдороге,доверься небу, как судье,подумай – если не о Боге —хотя бы просто о себе.… Есть в нерешительности сила,когда по ложному путивперед на ложные светилаты не решаешься идти…Когда шагаешь к цели бойко,как по ступеням, по телам,остановись, забывший Бога, —ты по себе шагаешь сам!О человек, чье имя свято,подняв глаза с молитвой ввысь,среди распада и развратаостановись, остановись!Евгений Евтушенко

Будь моя воля, я поставил бы памятник с надписью: «Илье Ильичу Обломову – от благодарного российского общества».

«Дался вам этот Екатерингоф, право! Не сидится вам здесь? Холодно, что ли, в комнате, или пахнет нехорошо, что вы так и смотрите вон?» – спрашивает Илья Ильич. Так мы поедем в Екатерингоф или нет, читатель?

Обломов

Земли российской лоно,ширь – не хватает глаз…Илья Ильич Обломовсадится в тарантас.… Закутанного пледом,подбитым под бока,везут его по свету —как чудо – сквозь века.Отнятый у покоя,изъятый у мечты —в нем есть что-то такое,к чему причастен ты…Он делает приватновизиты – хмур зело,но хочет он обратно:туда, к себе – в дупло,в российские туземцы,где сон, как Божий суд…И никакие немцыего уж не спасут.… Нет, не на поле брани,не на лихом коне —умрет он на диване,скорей всего – во сне.Глеб Горбовский, СПб.* * *

Находящаяся в Париже Международная служба оценки параметров вращения и координат Земли приняла решение добавить дополнительную секунду к 2005 году. Увеличение продолжительности года связано с изменением скорости вращения нашей планеты вокруг своей оси.

О непостоянстве продолжительности суток ученые знали еще много десятилетий назад. Однако определить точную величину необходимых поправок удалось только после изобретения атомных часов в середине прошлого века. В 1967 году был принят так называемый «цезиевый» стандарт времени, при котором погрешность не превышает одной наносекунды в сутки. Впервые дополнительная секунда была прибавлена в 1972 году. Однако семь лет назад Земля по непонятным причинам несколько ускорила свое вращение, и с тех пор дополнительные секунды не вводились.

Теперь дополнительная секунда появится в ночь с 31 декабря 2005 года на 1 января 2006 года. Это случится так: 23 часа 59 мин. 59 сек, 23 часа 59 мин 60 сек, 0 час 0 мин 0 сек. Обычно после отметки 23 часа 59 мин 59 сек следует 0 час 0 мин 0 секунд. Люди! Земля нас обкрадывает!

Минуты

Эко дело! Всего на минутуСтало больше короткого дня:Эка разница! Но почему-тоПосветлело в душе у меня.Знаю, силы зимы не иссякли,И еще за морями грачи.Ну, а все же минуты, что капли,Станут снежные доты точить.И грачи устремятся в дорогу,И ручьи в наступленье пойдут…Эх, минута! И мало, и много:Вся-то жизнь состоит из минут.Юлия Друнина † 1991* * *

Наконец-то решился расстаться с солидной суммой и приобрести 1-й том из семитомного собрания сочинений любимого мной поэта Глеба Горбовского. А купленная книга сразу напомнила, как под Рождество Христово я ходил к нему в гости. Отмечу не без самодовольства, что Глеб Яковлевич сам позвонил мне. Он только что вернулся из больницы: оперировали глаз, и от него исходил стойкий больничный запах дешевого вина.

Я спросил, пишет ли он теперь, и поэт показал папку с тыщей новых стихов. Один из них я уговорил его подписать и теперь храню до тех пор, пока можно будет продать его на аукционе за любые деньги.

– Саша, почитай мне свои стихи, – неожиданно предложил хозяин. Но я так растерялся, что враз забыл все свои неумелые вирши. Тогда Горбовский взял завалящийся обрывок бумаги и с ходу сочинил блестящее стихотворение. Причем сделал он это не для показухи – пришло, он и записал. Изумленный, я еще спросил у него: «А вы долго вынашиваете стихи?»

«Да нет, знаешь, как-то само собой получается…» – то ли в шутку, то ли всерьез ответил поэт. Самое поразительное, что у Глеба Яковлевича нет слабых стихов; одни тебе нравятся сразу, другие войдут в душу потом…

– Ты, это, Саша, журналист?Тебе в поэты по годам.Горбовский взял нечистый листИ стих набросил про «Агдам».Я – не поэт, но мысль просек,Надел пальто, покинул дом:Ведь магазин был за углом,И путь в поэты – недалек…А.Р.

Теперь жалей не жалей, но я никогда не смогу похвастаться, что читал свои стихи самому Горбовскому. Но то, что бегал для него за портвейном «Агдам» – сущая правда.

А человеку много ль надо?Проснуться, подоить козу.Пустить ее в траву – за гряды.Пошарить ягоду в лесу.Обрить лужок косою сочный,сварить похлебку на огне.Сходить за пенсией на почту,потом – на кладбище к жене.И, тяжелея понемножку,передохнув – опять в труды:окучить юную картошку,поднять колодезной воды.Потом сложить сенцо в копешку,лицо в реке ополоснуть,поймать на удочку рыбешку,прочесть молитву – и уснуть.Глеб Горбовский, СПб.* * *

На даче две хорошие новости. Как-то, на «Дороге жизни» купили красивый, сделанный из аккуратно обработанных кругляшков, скворечник. Водрузили его на дерево рядом с домом и стали ждать заселения хозяев. Но в первый год помещение осталось свободным: