- Да, Валентина Петровна, пусть заходит.

Стопку бумаг губернатор перевернул. Руководитель Ролиза о прогнозах будущих коллизий, предсказанных одним из боевиков организации, его охраняющей, пока не знал.

Сев за стол «переговоров», Дарькин развернул голову чуть набок, обратив лицо в сторону «шефа».

- Как дела, Сергей Михайлович? Порядок в фирме навели?

- В финансах?

- Вообще... Субботин не вернулся из «Парижу»?

- Субботин, - удивился Сергей Михайлович, - из Парижа?

Он, вообще не всегда понимал шутки «шефа». Тот, иногда, любил побалагурить, пошутить. Евгений Иванович помнил много шуток и анекдотов, и иногда вставлял их весьма к месту. Сергей Михайлович, же, по причине врождённого дефекта речи, он слегка шепелявил, говорить долго стеснялся и шутить избегал. А вообще-то он тоже был человеком весёлым.

- Ну, или, где там он у тебя? – махнул рукой губернатор.

- Был в Сиднее, но... Он куда-то из Сиднея исчез.

- Может, поехал кенгуру пострелять?

- Может. Я говорил с Никитенко. Он... Они с ним там повздорили. Говорит, Субботин у него портмоне из кармана пиджака вытащил. Они с ним на входе в туалете ресторана столкнулись и кошелёк пропал. Так потом и расплатился никитенковскими деньгами.

- Вытащил лопатник? – удивился восхищённо Евгений Иванович. – У Никиты? Это - высший пилотаж. Надо его со Скорцени познакомить. Может, к делу приставит... Ха-ха-ха...

Губернатор вдруг развеселился и некоторое время улыбался, время от времени удивлённо и восторженно покачивая головой. Потом также вдруг резко помрачнел.

- Что Никита говорит по нашей теме?

Дарькин обвёл стены кабинета взглядом.

- Ты чего? – удивился хозяин. – Это ж - санкционированные мероприятия.

- Санкционированные? Ну тогда пусть там, - Дарькин ткнул пальцем в сторону «конторы на алеутской», - и слушают. Это, вообще-то, не моя тема, Евгений Иванович.

Дарькин гордо поднял подбородок.

- Ты его по этой теме спрашивал? - спокойно спросил Наздратенко.

- Спрашивал, - понурился собеседник.

- Тогда рассказывай и не выёбывайся, Серёжа. И пальцем тыкать неприлично. Ни в нос, ни в ...

Наздратенко снова ухмыльнулся. Директор Ролиза покраснел, словно девица.

- Так... Нечего рассказывать, Евгений Иванович. Я спросил, коротко: «как китайцы?». Он посмотрел на меня снизу вверх и буркнул: «козлы». Всё...

Губернатор поджал нижнюю губу и поморщился.

- Хреново... Жаден, наш Николай Иванович... Ох и жаден... Или не поверил, или свою игру затеял, козёл.

Он постучал пальцами по деревянной столешнице, тададам тададам тададам там там тададам тададам татадатам[1]. Губернатор частенько в задумчивости выбивал этот ритм, а Сергей Михайлович никак не мог вспомнить его мелодию. Вспоминалось что-то из «Тореодора», «Турецкий марш». В «пятой симфонии» был похожий, но свой, «тадададам». А откуда губернаторский «тададам», Сергей вспомнить не мог, не хватало музыкального образования, и от этого он страдал, а спросить, естественно, стеснялся. Евгений Иванович, в отличие от Сергея Михайловича, музыкальное образование получил ещё в детстве и любил на баяне «завернуть» что-либо классическое. «Полёт шмеля», например.

- Как отношения с Глотовым и Николаевым?

- Разрулили. Игорь разрулил.

- Не «разрулил», Серёжа, а решил проблему. Ты, вот, от меня слышал «феню»? Нет! А ведь я с бывшими сидельцами сколько лет работал и продолжаю общаться. У нас в артели каждый второй бывший урка с тяжёлой статьёй, а фени не слышно. Уже не слышно. Рыба гниёт с головы, Серёжа. У тебя голова светлая, не засоряй мусором. Слышишь меня?

- Слышу, Евгений Иванович.

- Карпов с хабаровчанами решил проблему? – губернатор усмехнулся. – Разрулил?

Дарькин кивнул.

- И правильно. Лучше, отдавать скорлупки золотые, чем допускать уголовных к «ядру ореха». Они, как пираньи, только допусти... Хотя... - Евгений Иванович рассмеялся, - Пираньи орехи не грызут.

Отсмеявшись, Евгений Иванович продолжил.

- А греть зону надо. Пути Господни неисповедимы... От сумы и от тюрьмы не зарекайся. Скорцени давно вам говорил, чтобы не шли против «системы». Очутитесь за колючкой, поймёте, кто в доме хозяин. Как там в «Кавказской пленнице»? Или в закс, или в прокуратуру... Ходим по краю, Серёжа.

- «Не надо... Сам не хочу»? – вдруг пошутил Сергей Михайлович.

- Типа того, - хмыкнул губернатор.

- Я тогда не занимался делами... э-э-э... группы. – сказал директор Ролиза.

- Сейчас придётся, Серёжа. И правильно ты сделал, что послушался меня и взял на себя похороны Сергея Бауло. Сейчас братва считает тебя, а не Карпова лидером. А это важно, Серёжа. Хрен с ним с имиджем. За имидж не переживай. Братва – это тоже электорат. Народ всё поймёт и простит, если обижать не будешь. Ты же своих рыбаков не обижаешь?

Дарькин покачал головой.

- И правильно делаешь. Зарплату своим всегда плати вовремя. Ладно... Появится Субботин, сразу его ко мне. Но не сюда, а на базу Ролиза. Ступай, Серёжа.

Через пять минут, как вышел директор Ролиза, в кабинет губернатора вошёл коренастый мужчина лет сорока пяти с коротким ёжиком седых волос.

- Решил ему не показывать листочки? – спросил он и ткнул пальцем в папку с «предсказаниями». – Чего так?

- Не знаю... Что-то удержало... Да и что это поменяет? Не ему принимать решения.

- Надо, Женя, Сосковцу всё –же доложить, бы...

- Думаешь ваши ещё не доложили?

- Наши? – удивился вошедший, усаживаясь на стул, стоящий у стены возле двери. – Там сейчас каждый играет против всех и за себя. Общую просеку в «светлое будущее» вместе пилят, конечно, но каждый ещё умудряется и в свою сторону запилы сделать. Да ещё и копнуть поглубже.

«Куратор от конторы» раньше «вёл» лесозаготовителей и золотодобытчиков, а потому выражался в соответствующем стиле. Евгений Иванович вдруг фыркнул и пропел, подражая интонациям Аллы Пугачёвой:

- Так же, как все, как все, как все... Я по земле хожу, хожу...

Похоже не получилось, но получилось к месту, и «куратор», благодушно хохотнув, подумал: «Музыкант, твою мать!».

Именно под таким «псевдонимом» проходил Евгений Иванович по оперативным учётам.

- Значит, гражданин Никитенко от генеральной линии партии отклоняется? – задал риторический вопрос Владимир Петрович Капыш.

- Говорить надо, - скривился Евгений Иванович. – Может обидели китайцы. Он обидчивый. Порой закусывает его. Да и бандитов он терпеть не может. Особенно расписных. У себя кадрам давал категорические указания с татуировками на пальцах не брать. Перстни категорически не любил. Хоть синие, хоть золотые. Сотрудниц своих за перстни гонял... Особенно «кадровичек».

- Может ему настроение сбил этот ваш Субботин? Зря вы их