Да, мне хотелось пойти еще на одно свидание, но только с Лаурой Хеланто. Во всех других вариантах мое мнение о свиданиях осталось прежним. Я не собирался повторять опыт прошлой ночи с кем попало. Это было бы игрой с минимальным шансом на победу.

Я добрался до Парка приключений позже, чем обычно, но это не имело значения. Я обрел новый источник силы и теперь мог…

Порыв холодного ветра налетел на меня, проникая под куртку и рубашку.

Узел галстука затянулся туже, хотя я к нему не прикасался. Внезапно даже небесная синева утратила часть своей лазурной чистоты; единственное облако с удивительной точностью наползло на солнце и полностью его закрыло.

Ничто на свете не способно омрачить ваше утро так, как вид полицейского.

Осмала стоял почти посередине парковки, там, где в нормальное время развевался флаг с надписью «Заходи, здесь весело». Разумеется, сейчас он не развевался, потому что после инцидента с падением флагштока находился в стирке, а новый флагшток еще не доставили. Осмала меня заметил и помахал мне рукой. Я помахал ему в ответ и направился к нему.

Он был в сером блейзере и мешковатых светлых джинсах, сливаясь с окружающим пейзажем, примерно как статуя с острова Пасхи. При этом я не имею в виду, что никому не известно, откуда он взялся и кто вырубил его из камня, — просто в нем была характерная для статуй сдержанность и загадка. Утренняя прохлада успела пощипать его за нос и уши, которые приобрели окраску пожарной машины, что вносило освежающую ноту в его серые угловатые черты.

— Флагшток упал, — сказал он, когда я приблизился к нему на расстояние слышимости.

Совершенно излишняя информация: Осмала прекрасно знал, что именно я являюсь владельцем Парка приключений.

— Знаю, — ответил я. — Мы уже заказали новый.

Осмала уставился на остатки флагштока долгим изучающим взглядом. Затем медленно повернулся вокруг своей оси, обшаривая взглядом парковку.

— Он ведь не сам упал, — наконец произнес он. — Посмотрите на угол слома. Здесь вмятина. Явный след удара. Вряд ли кто-то сломал его случайно. Или случайно в него врезался, даже если не умеет нормально парковаться задом.

— Мы заказали новый и… — оборвал себя на полуслове.

— Кто мог это сделать? — спросил Осмала.

— Не знаю, — честно ответил я.

— А запись на видеокамере?..

Я объяснил, что эта часть парковки, как и весь участок пути отсюда до шоссе, находится в слепой зоне: камера, которую здесь установили, не работала. Осмала погрузился в печальную задумчивость — или притворился, что в нее погрузился. Судя по оттенку красного на его носу и ушах, он ждал моего прибытия довольно долго.

— У вас нет предположений, кому могло бы захотеться сбить ваш флагшток? — спросил он.

— Ни единого.

— А вы не думаете, что это своего рода послание?

— Послание?

— Может, кто-то хотел о чем-то вам напомнить? — подсказал он.

Я покачал головой, глядя на металлический пенек.

— Мне это ни о чем не говорит, — сказал я чистую правду. Как и Осмала, я размышлял над тем, могло ли в инциденте с флагштоком содержаться некое сообщение, но, если оно там и содержалось, расшифровать его я был не в состоянии. В конечном счете сбить флагшток — не слишком разумное действие.

— Помните фотографию, которую я вам показывал? — спросил Осмала.

Я подтвердил, что помню.

— Вы не думаете, что человек с фотографии мог иметь отношение к этому акту вандализма?

Только если ему удалось выбраться из морозильника, пройти на парковку, сесть в чужую машину, вжать газ в пол, сбить флагшток, а затем вернуться в морозильник.

— Не знаю, — сказал я. — Думаю, это крайне маловероятно.

— Почему вы так думаете?

— Просто… Вы сами говорили, что этот тип — профессиональный преступник. А это больше похоже на работу любителя.

Я слышал свои собственные слова, как будто их произносил кто-то другой. И понимал, что именно это и произошло. С одной стороны, флагшток был поврежден намеренно; с другой — проделано это было чрезвычайно кустарно. И тут вдруг мне все стало абсолютно ясно.

— Но я здесь не из-за флагштока, — сказал Осмала.

Я узнал его фирменный стиль. Резкая смена темы в попытке подловить собеседника на растерянности. Я быстро нашелся:

— У вас появилась новая информация относительно смерти моего брата?

— Насколько мне известно, нет, — сказал он, похоже, ничуть не смутившись уже моей попыткой сменить тему разговора. — Там все было довольно просто — если вы извините меня за подобное выражение. Насколько хорошо вы знаете свой персонал?

— Я появился в Парке приключений только…

— Конечно, — кивнул Осмала и продолжил: — За такое короткое время трудно хорошо узнать людей. Достигнуть с ними близости, если угодно.

Я промолчал. Осмала смотрел на меня тем же изучающим взглядом, каким минуту назад разглядывал пенек от флагштока.

— Ваш брат когда-нибудь говорил вам о своих сотрудниках? Рассказывал о тех, кого он берет на работу? Какими мотивами он руководствовался при их приеме?

— Нет, никогда, — снова честно ответил я. — Об этом мы… тоже не говорили.

— А что насчет вас?

— Что насчет меня?

— Вы сами это с ними не обсуждали? Я имею в виду их профессиональные достоинства. Оценку их эффективности. Насколько мне известно, подобный подход очень популярен.

— У меня на это не было времени. Возможно, после того как я ознакомлюсь с…

— Именно, — кивнул Осмала. — Широкая вовлеченность, как они это называют. Босс и сотрудники садятся вместе, ведут диалог, слушают друг друга, рассказывают о своей жизни, о своих потребностях. Я слышал что-то такое.

В его тоне появились какие-то странные ноты. Мы стояли посреди огромной парковки под ясным осенним небом, но у меня почему-то возникло чувство, что я заперт внутри тесной и плохо проветриваемой комнаты. Возможно, со стеклянными стенами.

— Я не хочу опаздывать, — сказал я и сделал осторожный шаг к входу в Парк приключений. — Если не возражаете…

— Долг зовет. — Осмала кивнул и махнул рукой. — Не смею вас больше задерживать.

Он как будто указывал, куда мне следует идти.

21

Сарай, в котором повесили человека, был большим, выкрашенным красной краской и стоял в стороне от других сооружений. Плюсом, с моей точки зрения, был и тот факт,