засыпают во время такого релакса.

— Это я, — прошептала Кречетова, приоткрыв дверь. Не услышала ответа и вошла, уверенная, что Анна спит. — Завязывай красоту наводить, пора в баню ехать! — и она щелкнула выключателем.

Под потолком зажглась лампа-экономичка и осветила кабинет бледным светом. Наташа не сразу поняла, что она увидела. Сделала пару неуверенных шагов, так и не погасив улыбку.

На кушетке, с зеленой маской на лице, накрытая окровавленной простыней, лежала Анна. Под левой грудью торчала черная рукоятка ножа.

— Анечка, ты что? — прошептала Наташа, отказываясь верить в очевидное. — Анечка, нам же в баню… Анечка…

И тут она почувствовала запах, он был каким-то сложным, как будто распадался на составляющие. Пахло немного железом, ржавчиной. Наташа даже пошевелила губами, ей показалось, что она чувствует металлический привкус во рту. Но основным элементом коктейля был тошнотворно-сладковатый компонент.

«Кровь, — подумала Наташа. — Так пахнет кровь. А при чем здесь кровь?»

Она некоторое время смотрела на подругу.

«Этого не может быть. Этого никак не может быть. Аня просто пошла на маску…»

Наташино сознание как будто раздвоилось. Одна его часть говорила, что все, что она видит, — это не про Аню. Не про нее — и все. А вторая — что про Аню, и это она лежит под зеленой маской и в крови.

От неестественности происходящего к горлу подкатила тошнота и начала кружиться голова. Сначала медленно, потом все ускоряясь. Как в калейдоскопе, перед ней стали вращаться: зеленое лицо, белая простыня, красно-коричневые пятна, черный нож…

Отстраненно Наташа подумала, что где-то уже видела такие цветные мазки — белый, красный, зеленый, коричневый, черный…

«Вспомнила. Василий Кандинский, картина "Композиция VII"», — подумала Наташа и потеряла сознание.

Глава 4

Гул в ушах стал нестерпимым. Наташа хотела заткнуть уши, но руки как пудовые гири — не пошевелить. Постепенно из шума стали вычленяться отдельные слова. Они появлялись, как из вязкой топи — таким медленным был процесс. Одни слова звучали громче остальных, потом затихали, и им на смену приходили новые. Затем слова стали складываться в непонятные словосочетания, потом в предложения. На лицо полилась вода — это было неприятно. Зато холодным струям удалось заглушить сводящие с ума звуки.

Наталья приоткрыла глаза и увидела склоненное над ней лицо Ани. Оно было расплывчатым, неясным. Но это точно было ее лицо.

Наташа подняла руку и коснулась щеки подруги. Та была теплой и гладкой. И вдруг словно молния сверкнула в голове Кречетовой — она все вспомнила и резко села. Голова отозвалась острой болью, но это было такой ерундой! Самое главное, перед ней стояла абсолютно живая и здоровая Анна Веселовская, ее любимая и единственная подруга.

«Что со мной было? Синдром Кандинского-Клерамбо? Недаром я про картину Кандинского вспомнила. Галлюцинации зрительные, слуховые и вкусовые? — испугалась Наташа. — Но я же точно видела кровь, зеленую маску, мертвую Аню и нож в груди».

— Давай вставай, подружка моя, давай-давай! Надо что-то делать, а ты разлеглась тут, — Анна подхватила ее под руки и помогла подняться. Кречетова осторожно глянула на кушетку — видение никуда не исчезло. Все тот же Кандинский с его «Композицией VII».

— Господи! Что это? — простонала Наталья, прижав к гудящим вискам кончики пальцев.

— Потом, все потом. Пошли скорее отсюда, Натусик. Вот так, осторожно, — Аня подвела Наташу к двери, отряхнула джинсы. — А теперь давай, собралась, и выходим как ни в чем не бывало, выходим, — и уверенно нажала на ручку.

Слава богу, клиентов на горизонте не было. В крыле, где находился косметический кабинет, было тихо, малолюдно и как-то торжественно. Возможно, из-за стен, выкрашенных в белый цвет с вкраплениями бирюзы, а возможно, из-за колонны с вычурной капителью наверху, отделанной под мрамор.

Около кабинета, обхватив себя за плечи, беспомощно озираясь по сторонам, стояла Регина. Веселовская подхватила ее под руку, и косметолог, почувствовав опору, сразу расслабилась, став в ту же секунду невозможно тяжелой. Наташа и сама еле стояла на ногах, но бросилась помогать подруге. Вдвоем они буквально дотащили Регину до кухни и с облегчением опустили на ближайший стул. Наталья рухнула на соседний и бессильно откинула голову на его спинку.

Аню тоже потряхивало от пережитого, но она умела держать себя в руках. Корни этого умения были заложены в детстве. Ее сестра-инвалид была подвержена частым внезапным истерическим припадкам, которые заканчивались приступами удушья. Поэтому и родители, и Аня всегда были настороже. После смерти сестры Анна еще долгое время не умела расслабляться, ей все казалось: войди она в душ, тут же раздастся истошный крик и придется моментально оказывать помощь.

— Нужно закрыть кабинет, — напомнила Веселовская.

Регина посмотрела на нее непонимающим взглядом, потом очнулась, вытащила из кармана ключ и протянула его Анне. Та моментально выскочила из кухни.

— Это конец! Меня посадят, там мои отпечатки пальцев, — заторможенно сказала косметолог. — Везде. Везде мои отпечатки: и по всему кабинету, и на лице убитой, и на простыне, которой та укрыта. Я пропала-а-а-а…

— Ах ты господи! — поморщилась Наташа. — Что она такое несет? — обернулась она к возвратившейся Анне. — Разве отпечатки остаются на коже? А на белье?

И тут до нее дошло. Она резко поднялась, висок заломило с новой силой. Кречетова пошатнулась и схватилась за голову. Постояла пару секунд, морщась от боли и закусив губу. Потом сделала несколько глубоких вдохов и собралась с духом.

— Подождите. Там, на кушетке… там кровь… Там труп? А чей?

Аня кивнула головой:

— Труп. Потому что он не шевелится и рука безжизненно висит. И нож, и кровь…

— А кто труп? Клиентка? — испуганно спросила Наташа.

— Клиентка, — сквозь слезы пробормотала Регина.

Кречетова прикрыла глаза. Умом она понимала, что убитую женщину должно быть жалко. Но прочувствовать эту самую жалость она не могла. И это было странно: Наталья никогда не страдала отсутствием эмпатии, а тут… Внутри осталось место только одному чувству — счастью, что на кушетке не Аня.

— Татьяна позвала меня к телефону, — продолжила Регина. — Говорит, что какая-то дама хочет записаться на гидроувлажнение лица, но может только в два часа. А у меня на это время записана Аня, а на три свободно. Но процедура-то дорогая, жалко клиента упускать. Вот я и подумала, что нужно переписать Анну на попозже. Она же свой человек, должна понять.

Косметолог трубно высморкалась.

Наталья кивнула головой, такие записи-перезаписи в любом салоне обычное дело. Кто-то из клиентов не успевает, кто-то заболел, вот мастера и крутятся, обзванивают всех, переносят время.

— Мне Регина позвонила, попросила, — начала Анна. — Я приехала к трем, к началу процедуры. Смотрю: твоя машина