— Не оставаться же мне из-за этого здесь. Найдется другой весельчак. Придет время, и на воле встретимся.

— На это надежды мало. Срок большой мне дали, не поскупились. А я уже стар. Да и по правде говоря, боюсь я отсюда выходить.

— Может, я смогу чем помочь? — нерешительно проговорил парень.

— В этих делах уж никто не поможет. Но есть другое дело. Могу тебя осчастливить: и машину купишь, и денег кучу иметь будешь. Желаешь?

— Батя, графы Монте-Кристо нынче не в моде.

— Брось шуточки. Разговор серьезный. Но сначала должен ты дать мне слово, что попользуешься моим подарком только один раз и выполнишь одно мое поручение.

Теперь парень понял, что разговор действительно серьезный, и сразу насторожился. В его планы не входило еще раз отбывать наказание за нарушение закона, еще меньше ему хотелось подвергать свою жизнь опасности. Он знал: такой человек, как Калугин, не станет просить о пустяковом одолжении. Спросил:

— А это опасно?

— Риска никакого. Но помни: нарушишь слово — от моей мести не спрячешься и на дне морском. Подумай.

Оба молча смотрят на пылающий костер. Потом парень снял рукавицу и протянул руку к огню:

— На огне, на крови могу клятву дать.

Старик медленно отвел его руку от пламени:

— Поверю твоему слову. Побереги руки, они тебе еще пригодятся. Помни: обманешь — сам себя накажешь.

День за днем, как только выпадал удобный момент, старик потихоньку рассказывал о своих делах на воле, о том, сколько денег побывало в его руках. Каждый такой рассказ травил душу бывшего слесаря, ему казалось, что и он сможет вот так же приятно и беззаботно прожигать жизнь. И оттого еще громче звенели струны гитары. И чаще смеялись и плакали «коренные» постояльцы колонии. Здесь он получил кличку «Соловей». Так первым нарек его Калугин после памятного разговора на лесной делянке.

Незадолго до выхода на свободу «Соловья» старик нашел укромное место для последнего разговора. Он объяснил, как нужно делать универсальную отмычку. Показал схему, ход бороздок, размещение пружинок. Заставил заучить размеры каждой детали. Бывший слесарь оказался смышленым и прилежным учеником. Когда Калугин убедился, что урок выучен и «Соловей» сможет сам сделать отмычку, повел речь о другом:

— Есть еще и вторая часть нашего уговора. Не забыл?

— Все исполню, как велите.

— В Эстонии тайник у меня есть, А в нем пять тысяч рублей спрятано и револьвер. Деньги берег для дочери. Да все не было оказии, чтобы ей передать. Теперь ты это сделаешь. Себе возьмешь две тысячи — остальные отвезешь в Кишинев, найдешь Ольгу Калугину, которая в детдоме воспитывалась. В нынешнем году ей восемнадцать исполнится.

— Она знает о вашей судьбе?

— Думаю, что нет. И знать незачем. А ты не вздумай впутать ее в свои дела. Не дай бог пойти ей по родительскому пути. Денежки пригодятся дочке на обзаведение, чтобы не терпела нужды в самостоятельной жизни.

Старик разволновался.

— Скажу тебе о мечте сокровенной. Отбуду срок — поселюсь недалеко от Ольги и буду от души радоваться, что она рядом. А если не прогонит отца, буду возле нее, как пес дворовый.

На глаза старика набежали слезы. Он смахнул их, но заметив, что «Соловей» усмехнулся, тотчас схватил его за горло и зашипел:

— Ты чего смеешься? Смотри, таким сделаю — ни одна больница не отремонтирует. Бью только два раза: один по голове, второй — по крышке гроба. Понял, гаденыш?

Калугин еще ни разу не разговаривал с ним гак грубо. Видимо, дал понять: есть еще силенки, чтобы в случае чего рассчитаться за строптивость. Парень быстро ретировался.

В день выписки из колонии старик проводил «Соловья» до проходной.

— Не обижайся за прежнее, — говорил он. — Должен понимать — тебе первому открыл тайну. Это нелегко.

— Все будет хорошо, старик.

— Коль понадобится крыша в Кишиневе — пойдешь к врачу больницы.

Он назвал фамилию, написал на клочке бумаги домашний адрес и добавил:

— Отбывал он срок здесь. Лекарство какому-то дураку прописал, а тот сразу выпил и окочурился. Доктора и закрыли. Я этого хлюпика два раза из-под падающей сосны выдергивал. От верной смерти уберег. Не догляди я за ним — здесь и остался бы на веки веков. А так он под амнистию попал. Надеюсь, помнит он мое добро. И еще раз прошу — побереги Ольгу.

— За мной — как за каменной стеной.

На том и расстались «медвежатник» Калугин и Василий Соловьев, по кличке «Соловей».

* * *

Покинул колонию Василий Соловьев с твердым намерением сразу выполнить просьбу Калугина. А после заняться изготовлением заветной отмычки.

Дорога из Сибири длится не один день. Верхняя полка вагона — отличное место для размышлений. Несколько раз менял он свои планы. Все чаще думал: «Старик неизвестно когда выйдет на волю, а я должен нечестно добытые деньги передавать дочке, которая и пальцем не пошевелила, чтобы их заработать. И могу сказать, что не нашел ни денег, ни дочки. И делу конец». Но, вспоминая угрозы старика, возвращался к реальности. Уже подъезжая к Прибалтике, твердо решил не рисковать.

Без особых хлопот он пробрался на хутор, нашел в полуразрушенном лесном бункере закопанную кастрюлю. Достал пачки красненьких червонцев и рядом с ними завернутый в промасленную тряпку пистолет. Он понял — дело нешуточное. И еще раз решил выполнить обещание, данное Калугину. Но где-то в глубине души теплилась надежда — вдруг дочь Калугина не отыщется. Тогда у него будет полное право стать владельцем всей суммы и расходовать ее по своему усмотрению.

Едва забрезжил рассвет, Василий выбрался из бункера. Он снова посчитал деньги, уложил их в чемоданчик. Осмотрел пистолет. Мелькнула мысль: «А к чему он мне?» Но оставить его в лесу у него просто не хватало сил. Вдруг понадобится.

В тот же день в большом городе он обновил свой гардероб. Отправился на вокзал. Со стороны можно было подумать, что парень получил отпуск и едет на отдых.

Снова путь-дорога. И снова стучит на стыках пассажирский поезд. Он везет «Соловья» на юг. На этот раз Василий позволил себе небольшую роскошь: купил билет в купейный вагон. Попутчики попались неразговорчивые, и он мог вдоволь помечтать: «Старик явно примитивен. Чего ему хотелось? Собрать побольше купюр и вместо былых походов в рестораны купить под конец жизни домик у моря, огородничать, ловить рыбку. Ерунда. Это не для моего возраста. Я еще хочу с шиком пожить. Нужно быстрее отдать калугинской дочке ее долю и приняться за изготовление золотого ключика»…

В Кишиневе Василий без особых трудов нашел Ольгу