размером, всего с антипку… Да ты, наверное, и не знаешь кто такой антипка.

Это тоже жук, но с двумя рогами; так вот, там и тогда жил мальчик, очень

похожий на тебя, только волосы у него были совсем светлые, даже, совсем

белые, поэтому называли его Бел, или Беляш, как у нас сейчас называют

пирожки с мясом. Но, прошу тебя заметить, что Бел назывался Беляш не

потому, что был похож на пирожок с мясом, а потому что у него были белые

волосы. У Бела была собачка, которую звали Мика; Мика умела говорить по-

человечески, но, это не было её каким-то особенным свойством, потому что в те

времена все умели говорить по-человечески. А ещё, если правильнее сказать, то

тогда, все говорили на языке, который не назывался ни человеческим, ни

насекомовским, ни гномовским, а был один на всех. А ещё, Мика умела летать -

ей пришлось научиться, потому что она всегда хотела быть рядом с Беляшом, а

Беляш часто путешествовал по воздуху на спине своего любимого полосатого

шмеля, друга, которого так и звали – Шемль. Мика летала очень смешно,

растопырив передние лапы и отталкиваясь задними от воздуха, как это делает

лягушка в воде. Конечно, честно говоря, она сама, может быть, и не научилась

бы, но помогла фея Юля. Юля была ещё маленькая, она родилась только в июле,

но такие вещи она уже могла делать.

Когда Шемль, Мика и Беляш, втроём, летели над землёй, – все их

приветствовали и махали им лапами, руками и клешнями, чем кто мог, а порой к

ним присоединялись одна, две, три – как когда – стрекозы и летели вместе с

ними – так просто, чтоб поболтать.

О чём они могли болтать? О разном! О том, как сильфы и эльфы устраивали

купания на речке, при свете месяца; о том, как ромашки просили фей сделать их

тюльпанами; как гномы объелись пирожными и уже два дня не выходят из дому

и не хотят обливаться холодной водой по утрам.

Однажды, Зелёная Стрекоза рассказала, что в Чёрном лесу появилась девочка

невиданной красоты.

Чёрный лес это там, куда они иногда долетали, но дальше, говорил Шемль,

лететь нельзя, потому что там водятся злобные цверги, змея Гарафена, которая

лежит днём на камне, а вечером под камнем, птица Гагана с железным клювом и

медными когтями, свирепый Ракушечник всегда готовый затащить проходящего

в омут и сам Змей-Змеило, Страшное-Страшило – дышит огнём, ядом плюётся,

покрыт чешуёй и в руки не даётся.

– Как же, Зелёная Стрекоза, – спросил Беляш, – в такой Уродливой Уродливости

могла появиться Невиданная Красота?

– Этого я не знаю, но то, что появилась – знаю точно! – отвечала Стрекоза.

Вот такой разговор с Зелёной Стрекозой. Она даже не обиделась, что ей не

поверили – заложила рули (так говорят лётчики, когда совершают какой-нибудь

вираж), вошла в штопор и пропала. Мика, только позавидовала ей: «Во…

летает!»

А Чёрный лес уже был рядом и там, на самом деле, происходило что-то

необычное. Раздавался Гул, поднимался Свист, пролетали вихри и деревья

скрипели и сгибались так, что казалось сейчас, вот-вот переломятся. Сверху

было видно, как на поляне цверги развели большой костёр и пляшут вокруг, и

радуются вместе с вихрями, деревьями, Свистом и Гулом. На край леса вдруг,

вылетела птица с человеческим лицом и стала петь, да так жалобно: Ой, люли-

люли, как мне не плакать, – да так нежно и печально: – Ой, люли-люли, как не

страдать мне… – что Беляш и Мика уже заслушались, но верный Шемль резко

развернулся и, схватив Мику за шиворот, полетел прочь, потому что это была

древняя коварная Сирена, и, ещё бы немного и, она, своим пением, завлекла бы

их всех в Лес, прямо в когти Гаганы или в омут к Ракушечнику.

Когда Мика, Беляш и Шемль летели назад, никто не махал им и не

приветствовал их, но снова подлетела Зелёная Стрекоза и сказала, что теперь

она всё точно знает: что сегодня ночью драки, прислужницы Змея-Змеилы,

похитили из лазурной спальни дочку Короля, (она-то и есть Невиданная

Красота), и что теперь ей предстоит стать невестой Змея-Змеилиного сыночка -

Чёрного Змеилёныша, и что вон там, и Зелёная показала вниз налево, виден

даже обгорелый след, который оставили драки на зелёной траве, когда летели, и

что теперь по всей стране объявлены дни скорби и печали, и что сто рыцарей с

перьями на шлемах и гербами на щитах уже сразились с чёрными альвами и

дивами и, может и победили бы, но вмешался сам Змей-Змеило, и храбрецы,

опалённые огнём, вынуждены были отступить.

Беляш не был рыцарем, но был не менее храбр и отважен и очень хотел

вызволить и спасти от Чёрной Неволи Невиданную Красоту. Но как?

В Чёрном лесу его ждала смерть. Ещё никому не удавалось проникнуть в лес

больше, чем на двадцать шагов – всякий попадал, или в когти птицы Гаганы,

или в пасть самому Змею-Змеиле, или, в лучшем случае, его разрывали на куски

вервольфы и волкодлаки.

Что делать?

– Фея Юля, может, ты знаешь как спасти Красоту Невиданную?

– Я знаю одну травку, которая, если нюхать её, будет превращать того, кто

нюхает её, в волка и назад, – но до тех пор, пока не вынюхается вся; и у меня

есть одно зёрнышко, которое, если его тереть в пальцах, может превращать

того, кто его трёт, в рыцаря с мечом и назад, – но пока всё оно не сотрётся.

Беляш не был рыцарем, но был не менее храбр и отважен, а может и более и он

очень хотел вызволить и спасти Невиданную Красоту от Чёрной Неволи. Беляш

взял зёрнышко и травку, и все вместе, и фея Юля, полетели к краю Чёрного

леса. Там они распрощались (Мика, конечно, хотела идти с Беляшом, но её не

пустили), и Беляш вступил в страшный Чёрный лес, а Мика, Шемль и Юля

остались ждать. Юля вынула волшебное зеркальце, которое она получила в

подарок на день своего рождения, и в котором можно было видеть всё, что

происходит с Беляшом, но только видеть – зеркальце не могло, ни помочь, ни

что-нибудь изменить.

Чёрный лес был по-настоящему чёрным; тусклые лучики света едва

пробивались сквозь плотно сомкнувшиеся кроны громадных, в два обхвата

деревьев. Колючие кусты дёргали за одежду, и Беляш вздрагивал всякий раз, и

готов был вступить в драку, потому что ему казалось, что это какая-нибудь

кикимора или какамора дёргает его и тянет, и не отпускает.