Шрифт:
Закладка:
остались.
– Видишь, – говорит, – это всё мои подданные, слуги верные, и весь лес,
со всем его богатством, мне принадлежит. Посмотри, – говорит, – может я
твой суженый?»
– Нет, – отвечает Трясогузка, – ты по лесам шастаешь, а мой суженый по
воздуху летает.
Подпрыгнул разок-другой после таких слов Кот-Добрый-Молодец, хотел
взлететь, ручками замахал, но не получилось: шлёпнулся на землю, превратился
снова в Кота и пропал вместе со всеми диковинными зверями, только его и
видели.
Стоит Трясогузка – теперь Дремучий Лес сзади, а перед ней Стеклянная
Гора. Было плохо, а теперь ещё хуже. И не до хлебца даже. Что делать?
Обходить – жизни не хватит, перелезть – не хватит сил.
Вдруг Дремучий Лес зашумел, Гром загремел, Молния заблистала, ударилась
прямо перед Трясогузкой в землю, задымилась, зашипела и превратилась в
Бабушку-Старушку.
– Кхе-кхе-кхе, – сказала Старушка, – ты кто же такая, без приглашения в
гости пожаловала?
– Да я не в гости, Бабушка, я суженого своего ищу. Море-Океан переплыла,
сквозь Дремучий Лес пробралась, а тут Стеклянная Гора прямо на дороге стоит.
– А кто же твой суженый, как звать?
– Как звать не знаю, но как увижу сразу отгадаю.
– Кхе-кхе-кхе, – снова сказала Бабушка…
Да ты, конечно, не знаешь, что Бабушка-Старушка была никто иная, как сама
Завирюха. А все ветры, сколько их на свете? сто, или тыща, или ещё больше, все
они её сыночки родные, и держит она их всех в шкатулке, и выпускает только
по одному, полетать, потому что у них, у всех, ветер в голове, и они могут без
присмотра такой беды наделать – потом не разберёшься. Бабушке-Старушке-
Завирюхе хочется их всех поженить скорей, с рук сбыть, да где найдёшь столько
невест, да еще, если женихи такие буйные. Есть у неё ещё дочки: Заверть и
Кружалка, но эти послушные – их не надо в шкатулку запирать.
Так вот: махнула Бабушка крылом или, может, это рука была, а сама дело
задумала. Расступилась Стеклянная Гора. Расступилась, пропустила Бабушку с
Трясогузкой и захлопнулась за ними, ах! какая темень, будто не в Стеклянную
Гору вошли, а в чулан без окошка. Идут-идут, только светляки путь освещают,
страшно, паутина цепляется, страшно, и пауки свои лапы с крючками
протягивают, страшно! а что делать? надо идти, другого пути нет.
Шли-шли и пришли. За столом Кружалка и Заверть – сидят, ждут что им
мамка принесёт поесть. А у мамки сегодня ничего нет. Ничего не добыла,
ничего не заработала. Зубы, что называется, на полку.
Трясогузка вынула каравай, отломила всем по кусочку – сидят, жуют,
познакомились:
– Я Кружалка.
– Я Заверть.
– А я – Трясогузка.
– А это наша мама – Бабушка-Старушка-Завирюха.
– Очень приятно.
– А там наши братцы, в шкатулке, но у них один ветер в голове, поэтому их
лучше не выпускать.
– А можно мне на ваших братцев посмотреть?
– Посмотри, только одним глазком.
Приставила Трясогузка один глазок к дырочке от ключика, смотрит, а там сто
ветров, или тыща, или ещё больше; кто в кости играет, кто в шашки, кто на
лавке лежит, а кто у окошка стоит, мечтает, да все на одно лицо, да и разве
одним глазом в такой толпе рассмотришь? Вокруг беспорядок, вещи валяются,
пол неметен, лавки немыты, сразу видно – неженатые парни.
– Ну что, – спрашивает Старушка-Завирюха, – нет там твоего суженого?
– Наверное, нет. Мой суженый по воздуху летает, а эти на лавках сидят.
– Чего, чего, а летать – это они мастера, только выпусти, на то они и ветры.
– Ветры?
– Ветры.
– Так и мой суженый – Ветер!
– А как звать?
– Может Посвист – это тот, который шумит, свистит и дождевыми каплями
брызгает в окошко; а может Догодуша – мягкий и ласковый, ах! если бы это
был он, а может и Вихорь, или Эрисвош, который ещё похуже Смерча.
– А точнее?
«Эх, была не была! – подумала Трясогузка. – А вдруг угадаю?!».
– Догодуша!
Только сказала, как чувствует – кто-то платье задел и в кружевах кто-то
прошуршал. Пошуршал-пошуршал, о землю ударился и вот: стоит перед
Трясогузкой Догодуша-Добрый-Молодец.
– Он это, он! – воскликнула Трясогузка. – Это он у меня тогда кружева на
платье трепал!
Свадьбу сыграли отменную. Мышь Серая с подругами пирогов с грибами и
караваев вволю напекли, Пескарь ведро раков в подарок прислал, а в самый
разгар веселья приложила Трясогузка глазок к дырочке от ключа – видит, все
ветры печальные сидят, им тоже на свадьбе погулять хочется. «Ах, – думает,
– пусть повеселятся у меня на свадьбе, – и открыла шкатулку. Что тут
началось! Плясали краковяк, польку, гопак, кадриль, перепляс и лезгинку. Пыль
столбом. Только смотрит Трясогузка – Кружалка и Заверть притихли и тоже
запечалились.
В чём дело? Завидно им стало, тоже захотели, чтоб у них суженые были. Ну и
отдали их: Кружалку за Кота, чтоб она по лесу кружила и в листьях шуршала, а
Заверть за Бычка, чтоб он не обижался. А ветры после свадьбы не захотели в
шкатулку возвращаться. Им тоже завидно стало, тоже захотели себе невест
найти и разлетелись по свету. Их-то, как раз и ждали Плешанка, Плиска, Серая
Славка и Садовая Овсянка, и, может, у них тоже на свадьбе плясали краковяк и
лезгинку, но этого я не знаю. Знаю только, что после того как ветры разлетелись
– кто на юг, кто на север, кто на запад, а кто на восток, Лето перестало быть
сплошным. Стала приходить Осень, и аисты и журавли, вместе с ласточками и
всякими мелкими птичками на хвосте, стали летать на юг; стала приходить
Зима, и воробьи стали прятаться от мороза в кучи хвороста. Но потом снова
приходила Весна и Лето, и резвые ветерки, сколько их? сто, тыща, а может ещё
больше, шуршали в сарафанах и путались в кружевах, и разговоры – на чужой
же роток не накинешь платок – говорили, что скоро, скоро, уже скоро будет
свадьба.
КОНЕЦ
С К А З К А П Р О Н Е В И Д А Н Н У Ю К Р А С О Т У, Ч Ё Р Н Ы Й Л Е С,
С И Н Е Е М О Р Е, Г О Л У Б О Е Н Е Б О И З Е Л Ё Н У Ю Т Р А В У
Давным-давно, когда море было синим, трава зелёной, а небо голубым, в стране,
где жили гномы, феи, люди и птицы, невиданные звери и неслыханные
насекомые: жуки с крыльями, как у бабочек-капустниц, летающие