Шрифт:
Закладка:
Нет, сама княжья крепость хорошо защищена – с наскока ее не возьмешь, да и штурм обойдется ворогу большой кровью. Полностью круглая, она возведена из деревянных клетей, заполненных землей, песком и камнем – и клети рубились в несколько рядов, одна над другой так, что общая высота стены превышает человеческий рост в пять раз.
Поверху же основания из клетей поставлен тын – правда, на небольшую высоту, всего-то до груди лучников и метателей сулиц. Но ведь большего и не надо! Крепкие дубовые ворота не всякий таран возьмет – а чтобы враг не сумел поджечь стены, их прикрывает глинино-земляная насыпь. Наконец, глубокий ров, грунтом из которого набивали клети, сам собой заполнился водой… Да еще он бы не заполнился у самого морского берега! Может статься, пройдут многие годы – и наступающее море поглотит княжью крепость, похоронит в своих водах ее останки…
Но случится это много позже – а покуда данам придется пролить немало своей крови, чтобы захватить твердыню Годолюба!
Другое дело, что если пересечь всю крепость от «морских» ворот, ведущим к причалам – и до ведущих в сторону города врат (стоят они друг напротив друга), да при этом считать шаги, то можно насчитать от сотни до ста тридцати шагов. Это у кого какой рост и способность к счету… Очень мала княжеская твердыня, служащая убежищем для дружинников и их семей, да самого Годолюба с близкими. В ней не то, что горожан, в ней даже всех малых деток Велиграда не укроешь…
А вот сам город – точнее большая его часть, не считая разросшихся посадов – защищен только слабым тыном. Обычный частокол – ни тебе рва и вала, ни боевой площадки для стрелков, ни тесанного поверху замка, что не даст растащить бревна тына… Защита не от вражеского нападения, а от диких зверей да внезапного морского набега – если бы какой безумец вдруг на него решился! Это не крепость – а так, временное укрытие, защитить которое толком невозможно.
Но что тогда делать? Бежать из города на лошадях, ускакав к Дражко? Но как тогда быть с младенцем Рюриком – нешто бросить сына?! Нет, невозможно… Запереться в княжеской твердыне с дружиной, оставив Велиград на растерзание врагу? И наблюдать за тем, как даны рубят ополчение – а после грабят и насилуют, истребляют женщин и детей?! Годолюб еще бы решился бросить город на растерзание данов – но стать безвольным свидетелем того, как он гибнет под секирой захватчиков… На такое не хватит никакой выдержки!
Да и дружинники, среди горожан которых хватает родичей и просто близких людей, такое своему князю не простят.
Князю… Да и какой он, в конце-то концов, князь, если не защитит свой народ, свой стольный град?! А уж коли князь – то и быть ему со своим народом до конца, сражаясь во главе дружины!
Сбросив трусливую оторопь и наконец-то вдохнув полной грудью, Годолюб нутром почуял, что сделал правильный, верный выбор – а, после, осмотревшись, вдруг понял, что все ближники уже поднялись вслед за ним на стену.
Они-то ему как раз и нужны…
- Добран! Готовь свою дружину – княгиню с княжичем, да сестру мою младшую, Раду! Как начнется у причалов крепкая сеча и пристанут все корабли данов, прорывайтесь к нашей пристани, коли ладьи уцелеют. А там бери близких моих – и уходите в Новгород к Гостомыслу!
Предвосхищая вопрос словена, князь добавил:
- Ежели нет – бегите все вместе в Микилинбор… А если вдруг свеи на пути нагонят – так хоронитесь в лесу!
Хмурый словен хотел было поспорить – да после передумал. Бежать из охваченной войной земли бодричей к деду Рюрика всяко надежнее, чем пытать счастья в пешем бегстве в Микилинбор – следующую цель свеев! На конях же никак не уйти – не переживет младенец тряски верховой езды… А вот штормовки на море в летнюю пору явление нечастое – должны до Новгорода добраться, сохранив княжичу жизнь.
Должны…
Князь, между тем, обратился уже к своему дядьке:
- Боян! Шли нового гонца к брату: пусть беглецов наших встречает – а на помощь мне идти и не мыслит! Слишком много данов, сгинет вместе с дружиной – и ополчение ободритов никто не соберет. Славомир еще слишком мал и неопытен, за ним вои не пойдут… Да вели ворота в сторону Микилинабора открыть – женкам и деткам из Велиграда бежать, кто идти сам сможет. А кто не может… Те пусть в княжьей крепости схоронятся. Глядишь, деток-то малых и сбережем – будет нынче твердыня моя их «детинцем»!
Даром что немолод и тучен уже княжий дядька, но глаза Бояна сверкают, словно у молодого:
- Сделаю, княже!
- Горислав!
- Да, князь…
Годолюб внимательно посмотрел на поклонившегося ему, немолодого уже купца с осунувшимся, усталым лицом и темными кругами, глубоко залегшими под глазами. Момент, когда вестник явился в крепость, князь упустил – но купчина попался ему на глаза весьма кстати:
- Горькую весть ты принес мне сегодня, купец, полностью оправдал свое имя!
Горислав ничего не ответил на княжеское замечание, но согнулся еще ниже – хотя ведь ясно видно, что миновавшему расцвет зрелости мужу нелегко дается сей поклон!
- Но то, что ты вернулся упредить нас, не побоявшись остаться в осажденном граде, высокой награды стоит. Жив буду – отплачу по-княжески, вот мое слово! А пока можешь прислать своих женщин и детей малых в мою крепость. Дружинники сына моего будут беречь твоих внуков также, как и сестру мою, жену да сына!
- То великая честь, княже…
Горислав ответил с чувством, с искренней благодарностью – и Годолюб порывисто шагнул к купцу, положив руку тому на плечо:
- Тебя же я попрошу об ином: обратись к купцам, призови вместе с ратниками примкнуть к ополчению! Знаю я – искушенные в брани с морскими разбойниками, гриди ваши крепко помогут простым мужам в грядущей сече. Потребно задержать нам ворога, покуда жены и детки наши бегут в Микилинбор!
На мгновение прервавшись, князь добавил:
- Ополчение поведет Ратибор,
