Туман в моем мозгу рассеялся, и осознание ударило меня в грудь, как молот. Это было невозможно. Как это могло произойти?

Она подошла ближе, и истина прочно засела в моих костях. Даже сквозь солнцезащитные очки я мог сказать, что это Джиа Манчини — и она здесь, на подиуме Доменико. Che cazzo — Что это??

Я не забыл ее из темницы Раваццани, когда она смотрела на мое разбитое и окровавленное тело на земле, рассматривая меня, как животное в зоопарке. Развлечение для нее. Эта гребаная stronza — стерва.

Мой шок прошел через несколько ударов, и я изучал ее, пока мои мысли бешено метались. Мне было неприятно это признавать, но она была великолепна. По замыслу Доменико она была почти обнажена, и я мог проследить ее изгибы за бретельками, которые она носила. Высокие черные сапоги делали ее ноги еще длиннее, когда она шла ко мне, а ее маленькая талия расширялась до широких бедер. Сисек не было, но я мог видеть намек на соски, скрытые за непрочной тканью.

Смело и без страха она смотрела на меня, приближаясь к концу подиума. Узнала ли она меня? Я ждал увидеть какой-то знак, какую-то вспышку в ее ровном выражении, но ее не было. Ее лицо оставалось бесстрастным.

Она повернулась и пошла прочь, ее задница двигалась с каждым шагом. Я не сводил взгляда с этих двух упругих шаров, пока она не исчезла.

Это была уловка Раваццани? Схема, чтобы выманить меня из укрытия?

Гнев хлестнул меня по внутренностям, как кнут. Неужели он считает меня таким отчаянным, таким жалким, что я бегаю за его почти голой, сексуальной, как блядь, свояченицей?

Женщины ничего не значили для мужчины, который был мертв внутри.

В какой-то момент музыка прервалась. Доменико переминался на своем месте, внимательно наблюдая за мной. Я видела, как на его лбу выступили капельки пота.

Va bene — Все в порядке. Если он боялся меня, то должен был повиноваться

— Верните ее, ― огрызнулся я.

— Она?

— Модель в ремнях и сапогах.

— Я не думаю…

— Я хочу, чтобы она была здесь. Прямо сейчас.

Слегка подпрыгнув, Доменико начал писать смс на своем телефоне, его большие пальцы лихорадочно двигались. Я сидел совершенно неподвижно. Я пытался рассмотреть это со всех сторон, как и все проблемы, с которыми я сталкивался. Почему она? Почему здесь? В этом не было смысла.

Мое участие в бизнесе Доменико было хорошо охраняемым секретом.

— Кто-нибудь из твоих сотрудников сказал бы ей мое имя?

— Нет, синьор, ― быстро сказал он. — Только мой управляющий знает, и он поклялся хранить тайну.

Это не имело большого значения. Людей можно заставить говорить. Я надеялся, что внушил Доменико достаточно страха, чтобы он замолчал.

— Девушка, она одна из твоих постоянных моделей?

— Она не модель, синьор. Сегодня у нас не хватало людей, поэтому она заменила нас. Она стажер, никто. Никто, о ком вы должны беспокоиться.

Джиа Манчини, стажер? Для дизайнера одежды, где я случайно оказался инвестором? Cazzata — дерьмо.

Я не верил в совпадения. Что-то было не так, и я должен был найти ответы.

— Ее имя?

— Джиа Робертс.

Версия имени ее отца, Роберто. Мило. Означало ли это, что никто здесь не знал ни о ее отце, ни о ее свояке? Если так, то эта маленькая овечка забралась в логово львов без малейшей защиты.

К несчастью для нее, я был самым опасным львом.

Мы подождали несколько секунд, и тут появилась она. Все еще в откровенном платье, она шла ко мне с длинными ногами, и я не мог не провести взглядом по ее обнаженной коже. Она двигалась уверенно, как женщина, привыкшая привлекать к себе внимание, куда бы она ни пошла — а с таким телом, как у нее, она, вероятно, так и делала.

Но это было другое. Это была сестра Франчески Раваццани, враг. Джанна видела меня в худшем состоянии — разбитого и окровавленного человека на грязном полу подземелья Фаусто. И, наверное, потом смеялась над этим со своими сестрами.

— Уходи, ― сказал я со спокойной властностью.

Доменико встал и поспешил из большой комнаты, а я медленно снял солнцезащитные очки, открывая лицо, не сводя взгляда с Джии. Внутри меня бушевала буря, дикая и яростная, безумие, вызванное мыслями о моем позоре, о моем унижении в этой темнице. Я отбросил все эти мысли и уставился прямо в любопытные глаза Джии Манчини. Я ждал. Молчание часто открывает то, что не могут сказать слова.

Она не вздрагивала и не ерзала. Вместо этого она окинула меня изучающим взглядом. Я приготовился к узнаванию, к какому-то признаку того, что она меня знает, но ничего не было, кроме мерцания женского интереса в ее темно-карих глазах.

Замечательно.

После долгого мгновения она наклонила голову.

— Ну?

— Как тебя зовут, bella — красавица?

— Джиа.

— Твоя фамилия, Джиа? ― Я позволил ее имени слететь с моего языка, лаская слога и гласные.

— Робертс, ― сказала она спокойно. Очевидно, очень хорошая лгунья.

— А что ты делаешь здесь, в Милане?

Она выдохнула и слегка покачала головой.

— Послушай, я понимаю. В комнате, где полно женщин, парень вроде тебя, наверное, привык иметь выбор. Но тебе лучше выбрать кого-то другого. Поверь мне.

— А если я не хочу выбирать кого-то другого?

— Я бы все равно сказала тебе «нет».

Такая болтливая и дерзкая. Я не привык, чтобы со мной разговаривали в такой манере, особенно женщина, но у меня были более серьезные опасения. Если она пришла сюда, чтобы заманить меня в ловушку, то почему отказала мне? Это не сходилось.

Возможно ли это? Неужели она действительно не знала, кто я такой?

От предвкушения мои мышцы напряглись, и я заставил себя расслабиться и не выглядеть угрожающим. Я не мог ее спугнуть.

— Ты американка?

— Канадка. ― Ее губы сжались, как будто она сожалела, что сказала мне правду. — Из Монреаля.

Еще одна ложь.

— Ах. Je peux t’offrir un verre — угостить тебя выпивкой?

Она моргнула от моего французского, явно не понимая. Признается ли она в своей лжи?

— О, я была на домашнем обучении и никогда не учила французский, ― сказала она.

Она была умной и упрямой. Обманчивой. Все качества, которыми я восхищался.

— Я спросил, могу ли я угостить тебя выпивкой.

— Мой ответ — нет. Мы закончили? Мне действительно нужно снять эти туфли.

Лучше позволить ей думать, что она в безопасности — пока.

— Arrivederci, Gia Roberts — Прощай, Джиа Робертс.