обнаружила, что ее пылкий любовник исчез, не оставив записки. Не дождавшись звонка или хотя бы сообщения в мессенджере, Миа вычеркнула Зандера из своей жизни. К счастью, учитывая последние события, его контакты сохранились в клиентской базе.

— Я не верю, что он способен игнорировать сообщение «Я беременна, позвони мне!», — сказала Миа, разрезая сетчатый мешок и высыпая мидии в дуршлаг.

— Возможно, он и правда такой бессердечный, как предполагает его репутация.

Зандер не бессердечный. В ту ночь Миа чувствовала, как бьется его сердце, когда они снова и снова погружались в блаженное забытье.

Однако его поведение тем утром оставляло желать лучшего, размышляла Миа, открыв кран и направив струю на мидии.

— Я допускаю, что он, возможно, забыл меня. — Миа поморщилась от нелестной мысли. — Но даже «кто это?» лучше, чем полное радиомолчание.

— Может, он тебя заблокировал? — предположила Хэтти. — Попробуй написать с моего телефона.

Миа выключила кран, взяла протянутый Хэтти телефон. Она набрала номер, который помнила наизусть, и приготовилась услышать глубокий, пробирающий до костей голос Зандера. Но, как и ожидалось, спустя пару гудков она попала на автоматическую голосовую почту, и, похоже, оставлять еще одно сообщение не было никакого смысла.

— Тоже не вышло, — сказала она, несколько раздраженно возвращая телефон.

— Итак, что будешь делать?

Сейчас у Миа не было ответа. Она чувствовала слабость из-за того, что ее тошнило по утрам уже семь дней подряд. Два дня назад она окончательно убедилась, что беременна, а не отравилась, и с тех пор пребывала в шоке. Хэтти, которой пришлось признаться почти во всем после того, как ее стошнило при виде разделанного кальмара, поддерживала ее, как могла. И все же Миа была измучена, и то, что ей не удавалось связаться с отцом ребенка, только усиливало стресс.

— Честно говоря, я хотела бы закрыться в темной комнате и пролежать там месяц, — призналась она, вынимая дуршлаг из раковины и отставляя его в сторону.

— Не получится, — в ужасе сказала Хэтти.

— Знаю.

Какой бы заманчивой ни казалась идея, сбежать и спрятаться не выйдет, — Рождество было самым загруженным сезоном в «Холлидей Кейтеринг». Заказы поступали один за другим, и отказываться от них было нельзя.

И она не отстанет от Зандера, пока не поговорит с ним. Он должен знать, что скоро станет отцом. Воспитывать ребенка или нет — его дело, но она не станет лишать его этого права.

Миа никогда не знала родного отца. Она тоже появилась от романа на одну ночь, и эта ирония не ускользнула от нее. Но, в отличие от матери, она знала имя отца своего ребенка. Мама очень мало знала о незнакомце, которого встретила в ночном клубе тридцать один год назад, а потому не смогла найти его, чтобы сообщить о предстоящем отцовстве.

Повзрослев, Миа остро ощущала его отсутствие. Никакие мечты о том, кем и где он мог быть и что мог делать, не заполнили зияющую пустоту внутри ее. Если бы отец был рядом, когда у матери стало развиваться слабоумие, ей, возможно, было бы легче пережить это. Миа, возможно, чувствовала бы себя менее обиженной и злой из-за ситуации, в которой никто не был виноват. Повзрослев, она смирилась с тем, что живет с пустотой, которую должен занимать отец, но Миа никогда не навязала бы это щемящее чувство своим детям.

А потом Миа со страхом осознала, что, если с ней что-то случится, ее ребенок останется один, о нем некому будет заботиться и не на кого будет положиться. Анализы показали, что у нее нет гена, который вызвал болезнь у матери, поэтому риск развития слабоумия в раннем возрасте у нее был не выше, чем у других, но с ней могло случиться что угодно. Она может попасть под автобус или заболеть какой-нибудь другой болезнью, и в случае безвременной кончины у ребенка никого не останется. Кроме Зандера.

— Ну и?

Взяв себя в руки и вернувшись в настоящее, Миа натянула пару латексных перчаток.

— Придется искать дальше.

Оставшись в зале заседаний после трехчасового совещания, о котором он почти не думал, Зандер вскочил, сорвал с вешалки пальто, вышел в холл и вызвал лифт. В груди ощущалась тяжесть, в голове стучало. Ему нужно было подышать свежим воздухом.

Беспокойство и мучительное чувство неудовлетворенности не отпускали его уже больше месяца. Возможно, он перегорел или у него начался кризис среднего возраста.

Подъехал лифт, и Зандер вошел.

Может, он стареет? Нет. Он в полном расцвете сил.

Обилие приглашений на свадьбы и крестины, которые он получил в последнее время, наводило на мысль, что люди вокруг него двигаются дальше, но ему было хорошо на своем месте. Он никогда не мечтал о жене и детях и всегда избегал серьезных отношений.

Только однажды Зандер допустил ошибку, позволив одной девушке подобраться слишком близко. В девятнадцать он познакомился с Валентиной на вечеринке на Закинфе и сразу же был очарован ею. Они встречались полгода, за которые он пытался дать ей все, что она хотела, и выстроить крепкие отношения, но в итоге потерпел неудачу. Когда они расстались, он был эмоционально опустошен, а его сердце словно окаменело. Вступая в связь, Зандер не задействовал чувства, ему успешно удавалось избегать отношений и привязанностей многие годы.

Однако в последнее время его одолевала странная тоска. Скорее всего, это время года заставляло его чувствовать себя так неуютно. Ему никогда не нравилось Рождество с этим акцентом на семейные ценности. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь члены его семьи праздновали вместе. Его мама всегда улетала в начале декабря в поисках зимнего солнца и легкого веселья и до сих пор так делала. Его отец до сердечного приступа восемнадцать лет назад считал, что детей должно быть видно, а не слышно, и поэтому проводил в их компании как можно меньше времени — за исключением Лео, наследника семейного бизнеса, — даже на Рождество. Зандер неизменно проводил каникулы, слоняясь по особняку в Афинах с пятью братьями и сестрами, которых все больше переставал понимать, и двумя няньками, объедаясь курабьедесом и задаваясь вопросом, где же веселье.

Лифт остановился на первом этаже, из открытых дверей повеяло приятным запахом зимнего леса — в центре просторного холла установили высоченную ель.

Женский голос, доносившийся из приемной, заставил Зандера остановиться и замереть на месте.

— Он должен быть здесь! Я знаю, что сегодня было заседание правления. Где еще он может быть?

Пульс участился. У Зандера перехватило дыхание. Он узнал этот голос. В последний раз, когда он слышал его, Миа тяжело дышала ему в ухо,