Его ладонь заглушила мой отчаянный крик.

Он отстранился от меня и осмотрелся.

— Итак, ты будешь хорошей девочкой и помолчишь ради меня, или мне придется заткнуть тебе рот?

Я уставилась на него, моя ярость угасла, но глаза горели.

Он вздохнул, словно я была небольшим неудобством, с которым ему приходилось мириться.

— Как насчет этого? Держи рот на замке, или я найду, что в него засунуть, чтобы гарантировать это, и буду наслаждаться каждой секундой, — сказал он, его маниакальная ухмылка вернулась.

Медленно он освободил мой рот.

Я глубоко вздохнула, шевеля губами там, где они онемели от его жесткого прикосновения.

— Попробуй, и я откушу его, — прошептала я. Мое горло болело от крика в его ладонь, и я не могла проглотить достаточно слюны, чтобы сделать что-то большее, чем просто хрип.

Его сухой смешок заставил меня стиснуть зубы. Он с чем-то возился, и я воспользовалась шансом, чтобы попробовать выдавить из себя новый крик.

Он все еще безжалостно прижимал меня к стене, и повернул мою шею так резко, что мой голос сорвался.

— Звучит заманчиво, но сейчас у нас нет на это времени, — сказал он, снова поднося руку к моему рту, как раз в тот момент, когда я издала первую ноту пронзительного крика.

Его рука накрыла мои губы, слишком плотно, чтобы я смогла издать больше, чем писк. Я почувствовала вкус сухого хлопка и запротестовала, когда он завязал вокруг моей головы что-то похожее на кожаный галстук, зафиксировав комок материи, который он засунул мне в рот.

Он повернул меня, пока я все еще пыталась открыть рот, и вдавил в стену, выбив дыхание из моих легких. Теперь его твердое тело прижималось ко мне спереди, и от его испытующего взгляда было не скрыться.

Я не находилась так близко к этому мужчине уже очень давно. Пять лет, если быть точной. При воспоминании об этом волна стыда и вины захлестнула меня.

— А теперь, София, мы уходим. Я одобряю изобретательность твоего отца, схватившего меня, и понимаю, что это была его цена за то, чтобы оставить моего брата в покое. Но я не намерен расплачиваться за грехи Братвы своей кровью. Я не сдамся, и ты мне в этом поможешь. Ты — моя страховка, чтобы выбраться из этой адской дыры, и ты не нужна невредимой, чтобы быть полезной. Ты нужна мне только живой. Не забывай об этом.

Я бешено замотала головой и напряглась, когда рука Николая поднялась к моему горлу, легко проводя по нему. Мой пульс забился под его рукой. Он потер большим пальцем пульсирующую жилку.

Казалось, Николай был очарован этим крошечным движением.

— Я не хочу причинять тебе боль, lastochka. Не заставляй меня. Ты знаешь, на что я способен, — прошептал он. — Иди тихо, и все будет хорошо.

На глаза навернулись слезы. Их вызвала не печаль, а гнев. С той роковой ночи нашей первой встречи, когда мне было семнадцать, а ему девятнадцать, мы стремительно приближались к этому самому моменту.

— Мы оба всегда знали, что этот момент наступит, София, — пробормотал Николай, словно прочитав мои мысли.

Я покачала головой, и еще одна беспомощная слеза чистой ярости и страха скатилась по моей щеке. Его глаза впились в мои. Он поднял татуированный палец к моему лицу и провел им по соленому следу, обмакнув подушечку. Затем поднес кончик пальца с моей слезой ко рту и слизнул ее.

Глава 3

София

Он связал мне руки за спиной, лишив равновесия. Теперь я могла видеть мертвых охранников, разложенных на кожаных сиденьях машины. Мертвый водитель даже держал руки на руле, застыв в нелепой пародии на нормальность. Судя по всему, Николай перерезал ему горло. Они недооценили младшего Чернова и поплатились за это. Но ведь и я поплатилась, разве нет? Полагаю, я должна считать везением то, что это стоило мне только рассудка. Пока что…

Николай одной рукой обыскивал трупы, а другой держал меня мертвой хваткой. Я напряглась, ожидая возможности убежать.

А пока изучала его в тусклом свете, от окровавленного лица до непокорных темных волос, торчащих во все стороны. Они были небрежно растрепаны так, как стилисты часами пытались добиться для обложек журналов. Жестокая беспечность была для Николая такой же инстинктивной, как дыхание. Она шла ему так хорошо, потому что именно таким он и был.

Хладнокровным убийцей. Прирожденным психопатом. Монстром без угрызений совести. А теперь и моим похитителем.

Обращай внимание на слабости, София. У каждого мужчины они есть. В голове зазвучал голос Тинто, моего инструктора по paranza corta3. Я изучала искусство боя на ножах с самого детства. И явно не была лучшей ученицей, раз меня собирались взять в заложники в собственном доме. Тем не менее Тинто был прав. У каждого мужчины были слабости, и, если бы я обнаружила слабое место Нико, то смогла бы спастись.

Я отбросила свой страх в сторону и попыталась взглянуть на него объективно. Под глазами у него были темные круги — признак полного изнеможения. Если Джино был прав — а похоже, что так оно и было, — Виктор Чернов, пахан нью-йоркской братвы и отец Нико, умер прошлой ночью. Что бы ни произошло после, младший из двух братьев Черновых оказался здесь, связанным в багажнике в Каса Нера. Вероятно, он не спал уже более сорока восьми часов. Я могу использовать это.

Николай выпрямился и засунул пистолет за пояс. Затем поднял другой и направил его на меня. Я отшатнулась от него и закричала сквозь кляп — чистый жидкий адреналин забурлил в моих венах.

В ответ на мой крик раздался мрачный смешок.

— Не волнуйся, ты моя страховка, помнишь? — Он притянул меня к себе. Холодное дуло пистолета уперлось мне в висок. Николай прислонил свою голову к моей, делая глубокий вдох, и его грудь расширилась. — Но не борись со мной, София. Ты же знаешь, что это никогда не заканчивается ничем хорошим для тебя.

Его слова напугали и разозлили меня одновременно. Я бросила на него убийственный взгляд, пытаясь выразить свою ярость. Одна из его полных губ дрогнула в улыбке, прежде чем он подтолкнул меня вперед.

Напряжение сделало меня более бдительной, чем когда-либо. Каждое движение обостряло мои чувства, я прислушивалась к малейшим звукам. Если бы кому-то удалось отвлечь Нико, я могла бы использовать это в своих интересах. Мы