Шрифт:
Закладка:
— Возможно, тебе неинтересно искусство, но тебе интересна она. Ей понравится, и она полюбит тебя за то, что ты ее взял.
Всегда было безопаснее перевести разговор на других людей. Отвлечься, двигаться дальше. Улыбнуться и продолжить. Не позволять никому видеть, что скрывается под маской уверенности и одаренности, которую я надевала каждое утро.
София Де Санктис, умная, способная принцесса мафии. Не стоит позволять кому-либо видеть меня настоящую. Я давно поняла, что проявление слабости только делает меня мишенью для хищников. Плохих людей, которых привлекают тихие куклы.
Джино выдохнул и улыбнулся. Несмотря на его протесты, я знала, что нет ничего, чего бы этот мужчина не сделал для своей жены.
— Ну, думаю, мы сходим туда. А теперь, если хочешь, чтобы я молчал о твоей маленькой поездке на такси, не мешкай и заходи внутрь. Я же говорил тебе, сегодня напряженный день.
— Почему? Что происходит?
Джино еще секунду изучал записи с камер, а затем наклонился вперед, оторвавшись от своего наблюдения. Он был падок на сплетни.
— У нас новый гость в Каса Нера. Чернов.
Проблемы с конкурирующей семьей начались несколько месяцев назад. Мой отец, желая проникнуть глубже в Нью-Йорк и почувствовать вкус денег, которые крутились в его грязной бизнесе, пытался договориться с одной из самых жестоких сил города — Братвой Чернова.
У Виктора Чернова, пахана, было двое сыновей, и они не могли быть более разными. Если Кирилл был холодным и расчетливым, то его сводный брат Николай — злобным маньяком, или так ему хотелось, чтобы думали окружающие. Мое прошлое с более непредсказуемым Черновым было сложным.
Когда отец предложил помолвку, он имел в виду Кирилла. Я не встречалась с Кириллом до тех пор, пока не начались переговоры о браке. Этой помолвке никогда не суждено было состояться. Я не придала этому значения, но отец тяжело воспринял эту новость. Тогда-то и стало ясно, что его мотивы были чисто финансовыми. Я не удивилась. Я была для него просто активом, чем-то, во что можно вложить деньги, чтобы получить высокую прибыль.
— До меня дошли слухи, что их босс, отец Кирилла и Николая, умер прошлой ночью, — сказал Джино.
Я отшатнулась, пытаясь переварить эту информацию. Если смерть Виктора Чернова окажется правдой, это встряхнет весь преступный мир Нью-Йорка и его окрестностей, включая нас. Кроме того, это, несомненно, приведет к кровопролитию. Войны за переход власти в мафиозных семьях были крайне жестокими.
В Нью-Йорке проживало пять семей, воюющих между собой за территорию и власть. У Братвы Чернова была самая жестокая репутация, им никто не хотел переходить дорогу. Затем были клан Наварро (мексиканский картель), семья О'Коннор (которые были частью ирландской мафии), турецкая банда и сицилийская семья, которая с каждым днем теряла власть по мере того, как семья Де Санктис продвигалась все дальше в город.
Смерть Виктора Чернова означала кровь и разрушения в нашем мире.
— Если это правда, то следующим паханом Нью-Йорка станет Кирилл или Николай, — пробормотал Джино. В редком проявлении эмоций, он перекрестился и поцеловал золотой крест на цепочке у себя на шее. — Господи, помоги нам, если это Николай. Этот человек… — он запнулся, не в силах подобрать нужные слова, чтобы описать угрозу, которую Николай Чернов представлял для населения в целом, не говоря уже о душевном спокойствии других боссов. — …чертов маньяк, — закончил он, все еще держа в руках распятие, словно готовясь отогнать дьявола.
Никто лучше меня не знал, каким пугающим может быть Николай Чернов. Маленькая игла боли вонзилась в мое сердце, когда я подумала о возможных последствиях того, что один из братьев Черновых станет Боссом. Другой, вероятно, умрет. Я не знала, как к этому относиться. Именно от Николая я впервые узнала, как опасно, когда человек, не играющий по правилам, держит тебя на прицеле. Мои взаимоотношения с Николаем остались в запертом ящике прошлого, в который я никогда не осмеливалась заглядывать.
Рация Джино пискнула, и мы оба подпрыгнули от испуга.
— Проклятье, Джино, ты меня напугал, — пожаловалась я, выпрямляясь и делая ровный вдох.
— Что только к лучшему, если это удержит тебя сегодня дома. В любом случае, это не должно иметь к тебе никакого отношения. Не волнуйся.
Я кивнула Джино и направилась через пешеходные ворота на территорию комплекса. Оказавшись внутри, я поднялась по длинной извилистой подъездной дорожке и пересекла огромную лужайку, со всех сторон окруженную зданиями.
Ни один из домов на территории не был таким огромным или традиционным, как особняк, который Антонио построил в качестве жилья для приближенным людей. Каса Нера. Это было самое старое здание, какое только можно найти в этих краях, и внушительное строение эффектно выделялось на фоне леса, окольцовывающего территорию.
Фасад из красного кирпича украшала витиеватая резьба и замысловатые детали, на которые я часами глазела в детстве. Некоторые фигуры были откровенно ужасающими: каменные лица, искаженные болью, или горгульи, оскалившиеся на прохожих. Широкая каменная лестница вела к главному входу — тяжелой дубовой двери с латунной фурнитурой. Окна были небольшими, учитывая размеры дома, со старыми рамами, которые дребезжали на ветру. Антонио хотел, чтобы в доме сохранилось как можно больше исторических деталей, из-за чего в детстве в нем было холодно и неуютно.
Приближаясь к дому, я обратила внимание на то, как там тихо. Мой отец вел дела в Атлантик-Сити, и большая часть его людей была с ним. У Антонио была непоколебимая уверенность в своей безопасности и власти, которая могла принадлежать только человеку его возраста. Поскольку он так долго жил, никем не атакуемый, то думал, что это никогда не изменится. По этой причине дом часто оказывался менее защищенным, чем мог бы быть. Говорят, что гордыня предшествует падению, но я еще не видела, как это происходит с моим отцом. Он был гордым, высокомерным и элитарным, и ничто в нашей жизни не доказывало его неправоту.
Теперь у него в подвале сидел Чернов, один из самых опасных людей в городе, независимо от того, какой из братьев это был, а он не потрудился выделить дополнительных людей для наблюдения за домом. Я могла только предположить, что Антонио считает, что заложник у него в кармане и, следовательно, больше не представляет угрозы. Думать об этом было бессмысленно. Мое мнение значило меньше, чем декоративный гравий под моими каблуками.
Хороших девочек видно, но не слышно, София.
Голос отца был черным ядом в моем сознании.
