Участвовали там какие-то знахарки, совсем юные ведьмочки, пройдохи, уверявшие, что говорят с призраками… Призраки не разговаривают, это уж самому распоследнему мажонку известно. Рута уже представил, как его имя прогремит на весь этот убогий мир, и мэр города, а то даже и сама Нинпална Терехова из ФМС, падут ниц и будут умолять простить их, презренных насекомых…

Когда эти людишки сами приползут, чтобы угодить Руте, то эту никчёмную Занозу он, конечно, вышвырнет. Ну, может, повозку ей новую купит на прощание, а то у неё совсем неказистая: низкая, всего на два места и даже крыши нет. Вот автобус — другое дело. Большой, видный, и все дорогу уступают. И ещё платьев красивых, а то ходит чёрт знает в чём, все ноги наружу…

Как управлять повозкой, он уже понял. Ключ, рычаг, педаль, а дальше только крути колёсами. Адрес особняка, где проходит турнир, он узнал заранее. А с поисковым артефактом в повозке добраться на нужную улицу не составит труда. «Вот пусть понервничает», — злорадно подумал Рута. Чтобы Заноза нервничала он, правда, ни разу не видел, но не всё же ей одной бесить великого некроманта!

Повозка взревела, резко сорвалась с места и также резко остановилась и пронзительно запищала, когда спереди раздался глухой удар — будто под колёса бросили мешок с мукой.

— Накатались, босс? — неспешно подошла к месту аварии Заноза и протянула Руте стаканчик с кофе. — Окей, ремонт машины, допустим, страховка покроет. А как бабку чинить будете?

Немного пристыженный Рута осмотрел причину, по которой его триумфальное восхождение на вершину мира ограничилось всего тремя метрами по обочине дороги. Вокруг начал собираться народ, и Рута торопливо прикрыл место магией.

— Непредумышленное убийство, босс, — поторопила его Заноза. — А учитывая вашу ненависть ко всем, кто не вы, отсутствие раскаяния зачтут как отягчающее.

— Да ей же лет триста, — пробурчал Рута. — И она сама под колёса бросилась.

Но беспрекословно поднял старушенцию.

— Вот и что мне теперь с ней делать? Отныне таскаться повсюду за мной станет, — с отвращением произнёс он. — Умертвия служат тому, кто их поднял. Мало мне одной бесполезной слуги…

— Ах ты, ирод окаянный! — пронзительно заверещала бабка, бодро вскочила на ноги и огрела великого и ужасного некроманта тростью. — Писят шестой из-за тебя, шлёндра гомосяцкая, упустила! Теперь пересадку делать, а скидки по пенсионному до девяти только! А на Южном греча сегодня на четыре рубля дешевше!

Затем она ловко вскочила на подножку подошедшего трамвая, растолкав других пассажиров, и погрозила клюкой из заднего окна.

— Не понял, — растерялся Рута. — Посмертное служение ведь… Беспрекословное подчинение… Отсутствие собственной воли… Я же ей даже говорить ещё не велел!

— Ну, а что вы хотели, босс, — пожала плечами Заноза. — Бабка, девять утра, трамвай, скидки в «Пятёрочке» на Южном вокзале. Против такой магии вы, уж извините, сопля зелёная. Теперь у нас неприкаянный зомби по городу ездит. О, а Новую Басманную сами в навигатор забили? Случайно не на «Битву экстрасенсов» собрались? Кажется, я вам уже объясняла, что такое постановочные шоу и почему я не могу организовать вам встречу с Гэндальфом Серым.

— Бесишь, — буркнул Рута.

— Вы мне за это ещё и платите, — добила его Заноза. — Ладно, наклюнулся тут один вариант. Но его ещё проработать надо.

— К археологам этим долбанутым я больше не пойду! — взорвался Рута. — Добро бы хоть клады искали!

— Да вас и не позовут больше, — успокоила Заноза. — Они захоронения тринадцатого века искали, а вы им с докембрия всё когда-либо умершее подняли. Ну, надо же и меру знать…

— Иначе они не прочувствовали бы мощь моей силы, — горделиво вздёрнул голову Рута. — Слушай, Заноза, а что такое «шлёндра гомосяцкая»?

Та только вздохнула и выразительно посмотрела на его гордость — две гладкие чёрные косы, спускающиеся до пояса. А после на кружевной воротник шёлковой рубахи. Вообще-то еле урвал размер! Только самые мелкие и оставались, будто бабы стали бы такое носить.

— Это был комплимент вашему безупречному стилю, босс, — ответила она и включила новости по радио. — О, а вот и наш вариант…

«Вчера был убит известный криминальный авторитет, — бодро вещала радиоволна. — Обстоятельства его гибели до сих пор остаются невыясненными…»

Глава 4

— Свистят, что не залётные Дюху мочканули, а свои же, — сплюнул на землю бритоголовый охранник Толян.

— Да хрен там, свои все считаны. Вот если б из банды кто ноги сразу сделал… А там ваще муть с этой мокрухой, — ответил его напарник Татарин, в миру Иван Афанасьевич Казанцев, разминая шею. — А эт чо за шмара? Ща потянутся тёлки Дюхины бабосы пилить, а бабосов-то и хрен там…

К воротам усадьбы подъехала ярко-красная «Ламборгини» с вмятиной на капоте и нагло и пронзительно засигналила, не проявляя никакого уважения ни к чёрной ленточке на кованых завитушках, ни к скорбящим уважаемым людям внутри особняка.

— Добрейшего денёчка, пацаны, — из «ламбы» вылезла стильно одетая девица модельного вида и подошла к посту охраны. — Матушку удачу, сто тузов на сдачу. Кто за старшего, с кем тёрки тереть будем?

Бритоголовый Толян поначалу напрягся при виде этакой фифы, но потом расслабился: по фене бо́тает — значит, шмара и есть, кого бы из себя ни изображала, вырядившись тут типа как приличная. В «ламбе» осталась сидеть какая-то шлёндра мужиковатого вида в кружевной блузке и с двумя чёрными косами. Ну, и не таких по пьяни заказывали, тоже есть любители…

— Слышь, шалава, чеши отсюда. Братва колготить не велела, там ща свои мутки, не до тёлок им сейчас, — лениво сплюнул Толян.

— Тогда передайте, пожалуйста, Алексею Васильевичу Чеканину, вашему непосредственному начальнику, что у меня есть достоверная информация о произошедшем прискорбном случае с Андреем Павловичем Железняком. И что я совершенно точно могу поведать об обстоятельствах его гибели, назвать непосредственного убийцу, а также место, где Андрей Павлович хранил средства, полученные от последней крупной сделки вашего теневого синдиката, — девица выдала всё это, невозмутимо рассматривая безупречные алые коготки. — Уж будьте так любезны.

— Чо? — растерялся Толян.

Зато теперь напрягся его напарник Татарин — москвич в шестом поколении, имевший в анамнезе деда-профессора, мать-библиотекаршу и сестру-учительницу младших классов. И ещё долг за кредиты всех этих оторванных от реальности личностей на ближайшие тридцать лет.

— Не сечёшь, Толян? — зашипел Татарин. — Че́ке сигналь по-бырому. Тёлка, кароче, в теме, кто Дюху мочканул, и в какую щель тот кассу заначил… По ходу, это одна из тех шлюх