получилось, хотя я перешел почти на бег. Вокруг становилось все темнее и темнее. Навстречу иногда шли редкие прохожие, но останавливаться и говорить с ними мне точно не хотелось. Было такое чувство, что случайный разговор с незнакомым человеком может спугнуть или навредить моей возможной удаче. На поворотах я старался придерживаться разных сторон, выводя условную прямую для своего движения, чтобы, по возможности, избежать хождения по кругу. Но когда я через полчаса вышел к знакомой церкви, и слева все так же текла река, но теперь при свете луны, то паника захлестнула меня с новой силой. И я побежал во весь дух, почти в темноте, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая, сбивая колени и локти. Боль я не чувствовал, в голове был только страх. Прохожие на улицах не попадались. Я потерял счет времени, дыхание от бега сбилось настолько, что я стал задыхаться. От неимоверных усилий ноги гудели и были почти ватными, но останавливаться нельзя, казалось, остановись — и все, конец. Надо бежать, пока есть хоть капля сил! В голове сумбур, единственная отчетливая мысль: «Нужно добежать до дома и увидеть маму». Я знал, что она ждет и от тревоги не находит себе места, а может, уже вышла на мои поиски. Все остальное отошло на задний план, все переживания и тревоги, только бы мама за меня не волновалась, она меня любит и примет любого, даже неудачника. А хуже всего, что она может не пережить, если я вдруг не вернусь. Эта мысль придала мне новые силы, и я рванул еще быстрее… Следующее событие — как в тумане. То ли из-за стресса, то ли от усталости я, скорее, слегка почувствовал, чем реально ощутил, что прорвался сквозь мешающий мне до этого невидимый барьер. Только что все вокруг было чужое и незнакомое, и вот я уже выскакиваю на свою родную улицу, свернув за очередной поворот. В голове по-прежнему лишь одно: «Мама, я уже близко!»

Удивляться произошедшему не было сил, была только переполняющая душу радость, что все позади. Я мучительно долго не мог открыть дверь, не попадая ключом в замочную скважину. Ноги ходили ходуном от напряжения, а руки тряслись так, что ключ пришлось вставлять двумя руками. В прихожей в верхней одежде стояла мама:

— Где ты был? Я два часа хожу по улицам, отец еще не вернулся, тоже тебя ищет.

Не могу произнести ни слова. Обнимаю, слезы сами катятся из глаз, и только получается шептать:

— Все позади, все теперь будет хорошо. — Краем глаза вижу мамины слезы. — Мама, не плачь, я дома, все в порядке.

— Ладно, — уже снисходительным и таким родным и ласковым голосом, вытирая слезы рукавом, произнесла мама. — Пошли ужинать, сынок. Как экзамен?

— Хорошо вроде, — ответил я на ходу, направляясь в ванную. — Завтра результаты вывесят на доске, утром посмотрю, но, не загадывая, должно быть все очень хорошо!

Пока мыл руки и смывал кровь с коленок, вернулся отец и начал кричать уже с порога. Шепот мамы, и сразу возмущения на тон ниже, затем тихое бурчание, и я понял — можно выходить.

— Привет, пап. Извини. Экзамен сдал хорошо, гуляли с ребятами, потом чуть заблудился, отстав от них, за временем не уследил и долго шел пешком до дома, — выпалил я на одном дыхании, и прозвучало все это вроде бы весьма убедительно.

— Больше так не поступай, — буркнул отец. — Мы за тебя сильно волновались.

— Хорошо. — Я опустил голову в знак примирения. — Не буду.

— Так к столу, все уже остывает, — из кухни раздался голос мамы, в нужный момент вмешавшейся в повисшую паузу.

Смолотив все, что было на тарелке, я пожелал всем спокойной ночи и отправился спать. Голова полна разных мыслей и переживаний. Это был, наверное, самый длинный день в моей жизни, и мне казалось, что от волнения я вообще не смогу заснуть. Но отрубился сразу, как только опустил голову на подушку.

Глава 2. Пробуждение

Проснулся я оттого, что кто-то шевелится у меня в ногах. Продрав глаза, увидел черно-белый меховой комок, мостящийся с края кровати, и привычным движением столкнул блохастого пса на пол. Он громко брякнулся, недовольно поскулив, и побрел на кухню, не предпринимая попыток залезть обратно. Давно он так не делал, надо проверить металлическую сетку возле его конуры, может, прокопал яму и убежал ко мне, как это раньше частенько бывало. Хотя старый вроде для таких подвигов. Наверное, просто соскучился, я давно к нему не заходил из-за выпускных и вступительных экзаменов. А раньше, помню, ни на шаг от меня не отставал, как с утра выходили с ним из дома, так целый день по буграм и садам лазали. Закадычный мой дружбан, дворняга по кличке Фунтик, при рождении весил около 400 граммов с небольшим, и отец при оглашении веса «новорожденного» объявил: ровно фунт, так и кличка прилепилась. Еще немного повалявшись, я все же принял волевое решение вставать и идти умываться. Сколько себя помню, утренний подъем с кровати был сравним для меня с подвигом шахтеров или каторжан, работающих на плантациях. Я мог обменять в своих мыслях ранние подъемы на что угодно, только бы еще немного поспать, ну или хотя бы поваляться в теплой постели. Но сегодня — вперед, на подвиг! И я, резко откинув одеяло и вогнав ноги в тапки, пошел в ванную комнату. Утренний моцион всегда начинался одинаково: подойдя к зеркалу, я выяснял, кто же там сегодня на меня посмотрит? И после этого с задумчивым лицом включал кран. Дальше обычный «тормозной путь товарного поезда», длящийся не менее десяти минут, а именно: посмотреть на льющуюся воду (так ли она льется или не так), потом попробовать вспомнить, зачем все же я здесь, и начать чистить зубы.

Но в то раннее утро все пошло, мягко говоря, не по плану. Стандартное закончилось уже на зеркале. Отражение напугало меня так, что я аж вскрикнул. От такой неожиданности пришлось зажмуриться и только потом еще раз посмотреть в зеркало. Озорной взгляд, острый нос, уши торчком — на меня смотрело лицо с детской фотографии времен начальной школы. Ноги перестали слушаться, и чтобы не упасть, сел на край ванны. Не знаю, для чего, зажал себе рот ладонью и стал сжимать сильнее и сильнее, пока не почувствовал боль. Что же я наделал! Так не бывает! Испортил все! Начал обзывать себя разными словами и бить ладонями по голове… Может, сплю? Да нет, точно не сплю. А-а-а! Я