реальность, а что, возможно, было сном. Неужели это правда? Неужели все то, что произошло за эти годы, — только мой сон в коме? Нет. Так не бывает!

Врачу, видно, стали не очень интересны наши семейные подробности, и он откланялся, сославшись на необходимость обхода других пациентов.

Мы опять остались втроем. Медсестра так и не ушла, слушая нашу беседу, и мама продолжила рассказывать:

— Вот вчера всей гурьбой одноклассники твои приходили, правда, их быстро выгнали, больно уж они шумели. Первые дни отец и я сутками с тобой сидели, но потом доктор запретил. Даже с института мне звонили, сказали, что очень сочувствуют и что, когда ты придешь в себя, готовы создать комиссию и еще раз принять у тебя экзамен.

Я слушал и все дальше уходил в своих мыслях: нет, не могло все привидеться, слишком реальны были события, слишком много мелких деталей и переплетений. Жизненные ситуации, поступки, свершения и неудачи. Да даже последняя встреча, уже как мне теперь казалось из прошлого, с самим собой, пытающимся открыть мне глаза на истинные жизненные ценности. Но, с другой стороны, я же сейчас здесь…

И я продолжал слушать маму, ее голос успокаивал и настраивал на лучшее: не важно, что и как было, она рядом, а я живой, и значит, жизнь будет продолжаться. «История для историков, а нам бы пожить», — вспомнил я слова солдата, вышедшего живым из боя и записавшего их на папиросной пачке, которая хранится в нашем школьном музее. Да если разобраться, для меня та реальность точно хуже, чем эта, и я улыбнулся своей новой мысли. Кома так кома, вышел, и слава Богу. Планов громадье! Желание стать геологом возникло как-то само собой. А что? Совсем даже неплохо. А есть ли, интересно, среди геологов женщины? Ведь со спутницей веселее будет познавать красоты мира!

— Да, вот еще что, — вывела меня мама из моих размышлений. — Совсем позабыла в суматохе. Мы с той женщиной с рынка встречались вчера. Ездили с отцом сказать ей спасибо и передали наше домашнее вино и шоколадку. От денег она наотрез отказалась. Немного странная она, конечно, мы же ей деньги от чистого сердца предлагали. Она уже вчера нам сказала, чтоб мы не плакали, что худшее позади и что ты очнешься скоро. Хотя врачи говорили другое. Бабуля та, Мария ее, кстати, зовут, просила, как очнешься, вещь тебе одну обязательно передать. — Покопавшись в сумке, мама достала маленький сверток и протянула мне.

Я развернул его, и мне показалось, что земля ушла из-под ног… Я лечу сквозь пространство, не ощущая ни тела своего, ни окружающего мира. В свертке лежала… черная свеча.

От автора

Эта книга затевалась как возможность попробовать донести до читателя одну-единственную мысль: не важно, какая эпоха на дворе, нужно стараться всегда оставаться порядочным человеком, не совершать сделок со своей совестью и не предавать нравственные ценности ради сиюминутной выгоды.

Жизнь. Как много в этом слове смысла, а есть ли цель и бремя, или набор мирских сует — и все, на этом точка? Насколько важен путь? Зачем науки камень грызть, на это тратя время, когда развитие себя — тяжелый, каждодневный труд? Зачем стараться быть хорошим человеком, ведь выгоды в том нет, а доброту за слабость часто принимают, на шею лишь садясь.

Согласен. Погрязнуть ведь в любом пороке в себе лишь слабость признавая, ее и воспевать, клеймя во всем судьбу, — простой по ветру путь..

«Зачем сознанье развивать, трудиться и бороться, если конец у всех один» — ведь это со времен начал нам в уши шепчет тот лукавый голос. И все же наперекор ему, поняв значенье слова «развиваться», мы двинулись вперед. Казалось к совершенству цель близка, мы разорвали в клочья лень, и отступила глупость — но к сожаленью, в победных лаврах новый Змей сидит, зовут его Гордыня. И сразу человек, считает поводом возможным, вскруженный ложным превосходством, смотреть на остальных тщеславно сверху вниз, пытаясь доказать, что может теперь судить и осуждать. Гордыню победить возможно лишь поняв: «Величие души — не в восхваленье, а путь земной совсем не ради мирских наград, фанфар и вечной славы. И высший смысл жизни лишь понять возможно испив её до дна…