Шрифт:
Закладка:
– Валентин отчислен, – сказал вдруг Василий, не понимая, почему он уверен в этом. Знание само оказалось в голове.
– Ага, приходишь в себя, – с удовольствием констатировал Хорхе. – А ну-ка тест тебе: за что он отчислен?
– За пассивность в бою.
– Скажи уж прямо: за трусость. Помнишь, он говорил, что нельзя ходить в разведку с писателем? Тонкая, мол, натура ценности необычайной, беречь ее надо за счет других… Сам понимал это лучше всех, сам же и объявил себя слабым звеном. Думал, скромность ему поможет, она и помогала – до проверки.
– Сам вижу, – пробормотал Василий.
– Ты, помнится, спрашивал, не много ли русских среди кандидатов, – продолжал разливаться Хорхе. – Ну вот, теперь одним меньше. А вообще-то – так, флюктуация. Иногда тех больше, иногда этих… Тут до тебя было аж пять китайцев, поди пойми, с какой стати Рудра к ним так воспылал… Теперь ни одного нет. А завтра, может, десяток папуасов объявится. Или эскимосов. А до меня, я слышал, старцы были, умудренные, жизнью битые, да только, говорят, они быстро поглупели, когда стали как молоденькие. Обрадовались, шалить начали. Нет, тут уж лучше не гадать, не нашего ума это дело…
– Именно что нашего, – внезапно возразил Ральф. – Мы не просто кандидаты, мы ученики. Должны учиться понимать.
Хорхе уставился на него с изумлением.
– Ну и как успехи в учебе, отличник? Много ты уже понял? Не подтянешь отстающего?
Ральф смолчал, только глубже погрузился в скорбную задумчивость. Панамцу быстро надоело на него смотреть.
– Ну а ты? – обратился он к Василию.
– Что я?
– Что ты усвоил, кроме того, что наш босс не жалует змей подколодных?
– То, что в этом он похож на нас, – пробурчал Василий.
– Так. Дельно. Даже информативно, если учесть, что Рудра не землянин и вообще не человек. А еще?
Вот допытывается… Ну ладно. Сейчас блеснем дедукцией.
– Там, в том коридоре, был не я. Копия моя там отстреливалась, и копия Мин Джи, и копия того гада, Титоса… Вот почему мы живы, а вовсе не потому, что Рудра заштопал меня и собрал Мин Джи по кусочкам. И в твоем лесу был не ты, а твой аватар!
– А ты умеешь складывать два и два, – похвалил Хорхе. – Давай дальше. Сделал один шаг, делай следующий.
– Сам делай, – огрызнулся Василий. – Знаю, знаю, что ты хочешь сказать! Мол, и тут мы не настоящие, аватары мы. Аватары-полубоги. А наши настоящие тела где-то складированы и лежат в нафталине, пока нас не отчислят. Ну давай, скажи это!
– Ты уже сам сказал, – ухмыльнулся панамец. – Давно понял?
– Да как сказать… Заподозрил – давно. А печенкой понял только сегодня.
– А то, что это не абсолютная истина, а просто наиболее вероятная гипотеза, твоя печень тоже понимает?
– Да понимает она, понимает!
– Только это понимает?
Василий разозлился.
– Ну чего пристал? Допер ли я, что наша битва была одним из тестов? Допер, представь себе!
Хорхе раздумчиво покачал головой.
– А вот тут притормози. Может, Рудра и впрямь устроил нам испытание, почему бы и нет? В медицине метод провокации для выявления болезни – один из самых эффективных. А может, наш босс говорил чистую правду, и тут мне нечего сказать. Допускаю и компромисс: полуправда. Каковы разборки между богами, я сказать не берусь, читай древнегреческие мифы, но тот или иной конфликт вполне может иметь место. И мы пригодились.
– Как Геракл олимпийцам?
– Ну, это ты хватил. В лучшем случае как рядовой канонир адмиралу Нельсону. Или вообще сопляк-юнга.
Да, подумал Василий, и от юнг бывает польза, а если нет, то и незачем держать их на корабле. Однако держат. Сейчас же пришлось признать: ни одной умной мысли не лезет в голову, одни тупые. Домохозяйке впору, любительнице борщей и телесериалов. Собственно, чего и ждать после хорошей встряски, как не мозгового штиля? Человек не человек, если эмоции не бьют его по мозгам. Нет, не бог я, не бывает у богов психологии, если только они ответственные боги, – только холодный рассудок, голый расчет и, может, чуток интуиции…
– А у тебя как было в том твоем лесу? – спросил он.
Хорхе начал рассказывать, понемногу увлекаясь, и даже перебрался в кресло, чтобы с комфортом подсигивать на нем и размахивать руками. Хищные деревья с гибкими, как удавы, стволами… Движущаяся липкая паутина… Призраки, неуязвимые для пуль и гранат, но боящиеся огнеметов… Корни с заостренными концами, так шустро выскакивающие из почвы вертикально вверх, что зазевался – вмиг оказался на колу… Сочувственно кивая, Василий завидовал. Он знать не знал, кто такие Джафар и Мередит, напарники Хорхе, но панамцу с ними явно повезло. Ему не стреляли в спину, его не сталкивали с кручи, не толкали в паутину и не пытались пристроить над выскакивающим корнем. Его не предавали. Это ли не счастье?
– …А потом деревья стали и вовсе резиновыми. Знаешь, как ветки пружинили? Крокодилы по ним так и летали с дерева на дерево. Лапы растопырит, пасть разинет и летит… И еще пауки…
– Какие еще крокодилы? – не понял Василий.
Хорхе махнул рукой.
– Зеленые…
Оба не сразу заметили, что Ральфа уже нет на табурете – исчез беззвучно, как и не было его. Отчислен? Нет.
Ну и ладно.
– Что-то наш тевтон не в себе, – молвил Василий. – Меня тоже убивали, но знаешь… мне казалось, он крепче.
– Держу пари, он сам подумывал избавиться от Ирвина, – раздумчиво сказал Хорхе. – Конечно, он нипочем не сознается, однако было бы странно, если бы эта мысль не залезла в его голову. Но он не решился, и не потому, что боялся гнева Рудры. Просто понял: так нельзя. Почему нельзя – вопрос глупый, и вообще это не теорема, а аксиома. Просто нельзя, и все. Ральф понял это, а наш бывший фаворит не понял. Для него это была теорема, и он доказал ее неправильно.
– Ты-то откуда знаешь, о чем они думали?
– Да откуда… – Хорхе развел руками. – Знаю, потому что Ирвин отчислен, а Ральф – нет… О! – Прислушиваясь к чему-то внутри себя, панамец даже голову наклонил вбок и насторожил ухо. – Еще один.
– Дядя Миша из Тамбова, – уныло констатировал Василий. – И этот, значит, не подошел…
– Ты удивлен?
– Не то чтобы… Тут другое… другое удивляет: как это Рудра до сих пор не научился сразу разбираться в людях? Двадцать пять веков он толчется среди нас, а может, и гораздо больше,
