если б нам потребовалось двадцать дней.

— Знаешь что, есть прекрасное латинское выражение: «Portes fortuna adiuvat!» Что значит: «Отважному улыбается счастье!»

Амброзиус обстоятельно откашлялся и подошел к мачте, где вытянулся перед распятием во весь свой впечатляющий рост. Не спеша он осенил себя крестным знамением — жест, который мгновенно преобразил его. Палубный матрос Амброзиус снова стал монахом-проповедником.

— Pax vobiscum[27], возлюбленные дети мои! Это утро в своем совершенстве — знамение Господне, что несомненно, и я вижу, как будто Он, всемогущий пастор, Своей благой десницей возжигает этот свет, усмиряет эти волны и повелевает попутному ветру веять ровно настолько, чтобы мы, Его заблудшие овцы, уверенно шли на запад, к великой цели…

Целый час Амброзиус вещал в таком духе. Он возблагодарил Господа за все, что выпало на их долю: за высоты и глубины пережитого, особо за те тяжелые часы, которые были не чем иным, как испытанием. Испытанием, которому Он подверг их и в котором каждый из них должен был показать, как силен он в своей вере. Амброзиус многократно помянул, что предает всех, плывущих под этим парусом, Его воле и милости. Не забыл вознести молитву и за заблудшие души пиратов. И под конец, сложив ладони, пропел из псалмов Давидовых:

Возьму ли я крылья зари и переселюсь на край моря, —

и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя.

Ввиду отсутствия кропильницы Амброзиус взял деревянную чашу с малыми каплями питьевой воды, совершил над ней молитву освящения, запустил в нее пальцы, сложенные щепотью, и окропил команду и шлюпку:

— Да будут благословенны люди и корабль, который этих людей несет! — И снова осенил всех крестом.

Феба с шумом выдохнула:

— Ух ты, ну и отличная проповедь вышла, отец! Отличная проповедь, такая… такая торжественная! Скажи, Филлис?

— Да, да, торжественная, — отозвалась Филлис.

Слово взял Витус:

— Спасибо, отец Амброзиус. А теперь поднимаем парус! Как и положено, вахту принимает мистер О’Могрейн со своей командой. — Он начал перелезать на буг «Альбатроса». — Все за мной на нос!

Пока Фрегглз с помощью Амброзиуса и Коротышки ставил парус, а О’Могрейн перенимал румпель, взгляд Витуса был обращен назад, к останкам «Галанта». Постепенно расстояние между ними увеличивалось. Витуса охватила печаль. Пусть галеон являл собой сейчас только обломок горы или гору обломков, состоящую из балок, досок и планок, но все-таки одним своим присутствием он много значил для всей команды. Он был им чем-то вроде родного дома, последним связующим звеном с доброй старой Англией. Теперь со всех сторон их окружало только открытое море, даже последние плавающие обломки исчезли из виду.

Витус заставил себя отвернуться и смотреть вперед. Вперед, в безбрежную морскую даль.

Двадцать часов спустя Витус и его команда несли утреннюю вахту с четырех до восьми часов. Первые пятьдесят миль лежали позади, по крайней мере, так оценивал О’Могрейн, который свои часы отдыха использовал для того, чтобы немного поболтать с Витусом. Они сидели перед кормовой банкой, по правому и левому борту, между ними Бентри держал румпель. Штурман изъяснялся в своей обычной мягкой манере:

— Нам повезло, кирургик: течение и ветер в этих широтах имеют направление с востока на запад, поэтому мы идем почти сами по себе в район Карибов.

Витус энергично кивнул и почувствовал, что шишка на голове все еще дает о себе знать. Но ночью он снимал повязку, наложенную Фебой. Ему хотелось открыть к больному месту доступ воздуха, и вдобавок он надеялся, что прохладный обтекающий воздушный поток поспособствует заживлению.

— Так следует ожидать, что мы сможем сохранить эту скорость, мистер О’Могрейн? Тогда за сколько дней доберемся до берегов Вест-Индии?

Штурман улыбнулся:

— При всем моем желании, кирургик, не могу дать вам ответ… Эй, Бентри, не отвлекайся на наш разговор! Ты берешь слишком на юг, слышишь? Для чего у тебя перед носом компас?.. Простите, так вот, ответ трудно дать, потому что я не знаю нашей долготы или, выражаясь проще, не знаю, где мы находимся с нашим «Альбатросом». Само собой разумеется, где-то между Африкой и Америкой, но вот где точно — это вопрос! Досконально определить градус долготы невозможно, а объяснить почему, еще сложнее…

Витус добродушно махнул рукой:

— А вы попробуйте, штурман! Мы с Магистром в позапрошлом году имели счастье познакомиться с одним испанским навигатором, который был истинным знатоком своего дела. Тот человек очень наглядно представил нам все трудности своего дела.

Он бросил взгляд вперед, где маленький ученый сидел на корточках у мачты, погруженный в собственные раздумья:

— Так, Магистр?

— А?

— Помнишь Мануэля Фернандеса? Золото был, а не штурман!

— Да-да, наверное. — Магистр прищурил глаза и взглянул в его сторону не слишком радостно.

Из-за близорукости от него было мало толку в роли впередсмотрящего. И заботу о парусе нес на себе Брайд. Тот хоть и был всего лишь плотником, понимал в этом куда больше его. Так что Магистру не оставалось ничего другого, как вычерпывать со дна лодки просачивающуюся воду деревянной бадьей, тяжеленной, с ободами и обитым железом днищем, — невеселая работенка.

— А чего ты вдруг вспомнил Фернандеса?

— Да так. Не бери в голову и не расстраивайся, что ничего другого пока не можешь делать. — Витус снова обратился к штурману. — А на какой широте мы находимся, мистер О’Могрейн?

— Примерно градусов пятнадцать севернее экватора, по крайней мере, были на ней, когда на нас напало это пиратское отродье. А как далеко отнесло обломок «Галанта» и нас с ним на юг или на запад, знает только Матерь Божья. Если прикинуть на глазок, чтобы дать вам хоть какое-то представление о нашей долготе, мы находимся где-то на полторы морские мили восточнее Антильских островов. При таких благоприятных условиях, как сейчас, нам потребуется… тысячу пятьсот разделить на пятьдесят… примерно дней тридцать до Карибского бассейна. Но не хочу вводить в заблуждение ни вас, ни других. Плавание может продлиться и в два раза дольше.

— Этого я и боялся!

Витус размышлял о пайке, который каждый из команды получал на день. Он был так мал, что не мог бы насытить и ребенка. И тем не менее Витус положил его из расчета тридцати пяти суток пути. Если обстоятельства будут складываться удачно, провианта должно хватить, хоть и в обрез. Хуже обстояло дело с водой. Собственными запасами им не обойтись. Оставалось только молить о дожде и надеяться, что удастся сколько-то собрать навесом из парусины. В противном случае…

— Скажите, мистер О’Могрейн, а часто ли бывают дожди в этих широтах?