8 часов на больничную парковку. Ночь была короткой. Она легла поздно, после того, как несколько раз прослушала запись и сделала многочисленные заметки: детали, которые следовало прояснить, утешительные слова для предстоящего сеанса терапии. Первым пунктом списка было установление истинной личности Сандрины. Вновь обретя свое имя и фамилию, молодая женщина сможет уменьшить процесс деперсонализации, вызванный перенесенными испытаниями. И тогда психиатр попробует осторожно подвести жертву к осознанию пережитого насилия вплоть до полного понимания своей ситуации. Затем она начнет работать над принятием, и это, несомненно, будет самым долгим и самым болезненным этапом.

Вероника вошла в свой кабинет, надела белый халат, просмотрела корреспонденцию и в последний раз прочла заметки, сделанные ночью. Разумеется, не все получится осуществить сегодня утром, потребуется множество часов анализа, чтобы исчерпать все темы, но она была полна оптимизма. Тот факт, что жертва открылась так быстро, свидетельствовал о желании выжить, очень ценном для терапии.

Она вышла из кабинета и направилась к палате Сандрины. Ей хотелось побеседовать с жертвой как можно скорее. В обычных условиях Вероника выждала бы двадцать четыре часа, прежде чем снова начать расспрашивать пациентку, но она считала вчерашнее состояние молодой женщины достаточно обнадеживающим, чтобы ускорить процесс. К тому же даже если она себе в этом до конца не признавалась, ей также хотелось, чтобы инспектор получил необходимую информацию, позволяющую закрыть дело. Она знала его всего несколько дней, но уже успела понять, что эта история глубоко его потрясла.

Шагая по коридору, она уже мечтала о том, как проведет сегодняшний вечер в расслабляющей ванне с последним романом Давида Малле, который она давно купила, но все не было времени начать. И может быть, после бокала хорошего вина она сделает очередные заметки по беседе, на которую сейчас направлялась, прежде чем отложить их до своего возвращения из отпуска…

Когда она открыла дверь, Сандрина уже проснулась, но ее сознание еще было затуманено медикаментами. Ее темно-русые волосы обрамляли лицо, словно лепестки цветка, увядшего без солнца. Вероника приветливо с ней поздоровалась, спросила, как ей спалось, и готова ли она обсудить свой вчерашний рассказ. Молодая женщина кивнула и пригласила ее присесть на стул, стоящий рядом с кроватью.

– Очень хорошо! Я много размышляла о том, что вы вчера рассказали, – начала Вероника голосом, полным энтузиазма.

– Вчера?

– Да, мы с вами вчера беседовали вместе с инспектором Бушаром.

– Нет, я не помню, чтобы мы с вами вчера виделись, – заявила Сандрина.

Вероника замолчала. Он просто смотрела на свою пациентку и ждала, когда к ней вернутся ее воспоминания. «Возможно, я слишком рано решила ее навестить. Усталость, препараты, недавние откровения… Все это, конечно, могло ее потрясти, но не до такой степени, чтобы вызвать амнезию…»

– Однако это так. Инспектор показал вам фотографию.

– Фотографию? Нет…

– Хорошо, не волнуйтесь, такое бывает, воспоминания вернутся сами, – успокоила ее Вероника.

Она упомянула о снимке из-за его эмоциональной нагрузки, достаточно мощной для того, чтобы подхлестнуть мозг и вывести его из состояния транса. Однако Вероника с удивлением констатировала, что это не произвело никакого эффекта на Сандрину. Она решила еще немного ускорить процесс.

– На этом снимке был труп мужчины…

– Правда?

– Да, мужчины, которого вы опознали как своего мучителя, Лесного царя…

– О нет, – прыснула со смеху Сандрина, повернувшись лицом к своей собеседнице, – это невозможно, Лесного царя здесь нет, он на острове…

– Сандрина, вы знаете, почему оказались на этой больничной койке? – лихорадочно спросила психиатр.

Атмосфера в палате резко изменилась. Вероника теряла опору. Надежда на скорое выздоровление внезапно улетучилась, и теперь она смотрела на жертву со странным ощущением, что видит перед собой совершенно другого человека.

– Да. Из-за острова, – холодно улыбнулась молодая женщина.

– Только по этой причине? Вы не помните о погребе или о чем-то еще?

– Лесной царь был на острове, он до сих пор там, он убил детей, – твердо произнесла она, с отблеском страха в глубине глаз.

– Сандрина, я думала, что…

– Он никогда не покидал этого острова, понимаете? Кто скачет так поздно сквозь ветер и тьму…

Вероника изумленно слушала, как пациентка читает ей стихотворение. Затем мрачным и монотонным голосом она рассказала ей о своем пребывании на острове, повторив ту же самую историю, что и при поступлении в больницу, в которой не упоминалось ни о погребе, ни о цепи, ни об изнасилованиях, словно их никогда и не было.

«Это невозможно, нет, после вчерашних откровений…»

И психиатр с тревогой спросила себя, какой еще монстр мог так внезапно заставить Сандрину вернуться в ее бывшее убежище.

4

9 часов.

Дамьен пил уже четвертую чашку кофе, когда решил еще раз прослушать обе кассеты.

Накануне, обнаружив кота и поставив перед ним миску с сухим кормом, найденным в одном из шкафов фермы, инспектор вернулся в полицейский участок и сосредоточился на второстепенных делах. Ему было полезно на несколько часов отвлечься от всей этой истории с убежищами. К нему также зашли двое его коллег, которые друг за другом тонко намекнули, куда бы они хотели получить назначение. Дамьен записал их предпочтения и сказал, что поговорит об этом с комиссаром, но ничего конкретного обещать не может. При переводе, конечно, учитывались пожелания полицейских, но главным все же были потребности различных подразделений региона.

Затем, попрощавшись с дежурным, он вернулся домой, как всегда, обнял взглядом фотографию дочери и попытался уснуть. Но, как и предыдущей ночью, сон к нему пришел очень поздно. Он был уверен, что упустил какую-то важную деталь, прошел мимо улики, способной пролить хоть немного света на это странное дело.

Утром, полный решимости избавиться от поселившегося в нем назойливого сомнения, он прибыл в комиссариат с единственной мыслью в голове – докопаться до правды.

Он закрыл дверь своего кабинета, чтобы не отвлекаться на коллег, по-прежнему складывающих папки в коридоре, и с головой окунулся в различные версии, рассказанные Сандриной. Он еще ничего не нащупал, но, слушая, как пострадавшая рассказывает о своих злоключениях, смутное ощущение, идентичное тому, что не давало ему спать большую часть ночи, подсказывало, что есть еще одно несовпадение в обоих рассказах. Он искал между строк, сквозь слова и интонации, ощущая, как в нем растет необъяснимая уверенность.

Что он упустил? Чего не заметил?

Когда закончилась вторая кассета, кнопка «стоп» магнитофона щелкнула, оповещая об остановке воспроизведения. Дамьен некоторое время сидел молча, блуждая мыслями между островом и погребом, изо всех сил стараясь покинуть эти убежища с обретенной истиной. Поскольку он был глубоко убежден, что Сандрина рассказала не все. Достаточно было видеть,