– Как интересно, – кажется, я впервые увидела на лице Архангельского озадаченность. – Ты сейчас серьезно о работе горничной?

– Ну да. Я не люблю убирать и готовить, но, если делаю это, то вполне хорошо. Если ты платил предыдущей домработнице за все это, почему я не могу продолжить работать за ее оклад? Все равно мне придется искать новую работу.

Что я там говорила? Озадаченность? Архангельский конкретно так нахмурил брови.

– А ты как себе представляешь отношения мужчины и женщины?

– О, я как раз хотела тебя об этом спросить.

– Боюсь, что у нас с тобой разные взгляды на отношения. В моей картине мира, если у женщины есть мужчина, то работает она только, если это приносит ей удовольствие, а не для того, чтобы было чем заплатить за квартиру и купить хлеб со скумбрией. Давай откровенно, ты работаешь не для удовольствия. Какой из этого вывод, девочка моя?

– Что мне нужно найти работу, которая принесет мне удовольствие? – выдаю я, не скрывая радости в голосе, потянувшись к коробке конфет. Откусываю половинку и протягиваю вторую Архангельскому. Вижу, что больше сладкого он не хочет, но почему-то съедает протянутую мной половинку.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍– Это значит, недогадливая моя, что до тех пор, пока ты не найдешь себе работу для удовольствия, можно, нет, даже нужно, не работать. Ты удивишься, но моих финансов хватит на хлебушек и даже на конфетки с ликером.

– Ты удивишься, догадливый ты мой, но я в курсе, что деньги – это один из самых распространенных крючков для контроля. А контролировать можно тех, кто от тебя финансово зависит. Угадайте, Вячеслав Викторович, буду ли я от вас зависеть после того, как несколько лет зависела от брата не только в финансовом плане, а в куда более уязвимом, таком как неспособность встать с кровати и пописать в унитаз? – несмотря на то, что озвученная тема отнюдь не смешная, произношу я все это с улыбкой. Скорее всего, потому что мне нравится видеть на лице этого мужчины не тонну самоуверенности. Он снова озадачен. Кайф.

– Тяжелый случай, Наталь Санна. Но не безнадежный. Я передумал, ты мне должна бабки за статую.

Какая-то секунда и мы начинает синхронно смеяться. Первым прекращает Слава, принимая серьезное выражение лица.

– Слушай, а может, ты еще из рода ебанутых, которые в ресторане платят за себя? – нет, серьезность не про этого мужчину.

– Я из рода тех, кто не ходит по ресторанам. А если и ходила с парнем в какое-нибудь кафе, то, конечно же, платила за себя и заказывала себе то, что по карману.

– М-да…не думал, что будет так сложно. Ну ладно, тем интереснее.

***

Горничная, ну-ну. Кому скажи – не поверят. Хотелось бы сказать – цену себе набивает, так ведь нет же, принципиальная дурочка, напичканная по самое не могу комплексами. Но если призадуматься, на этой должности, мне же проще ее контролировать. Всяко лучше, когда под боком, а не работает на дядю. Хотя, на этого самого дядю она сейчас и будет работать, крутя жопой в рекламе. Причем с моей же подачи. Дебил, благими намерениями дорога в ад вымощена.

Позвонить, что ли, и уволить ее? А с другой стороны, не белье же рекламирует, одежку какую-то. Похрен, пусть почувствует себя более уверенной, тогда и псевдофеминистического хлама в башке станет меньше.

– Для горничной ты как-то странно застилаешь наволочку.

– А ты для тридцатидевятилетнего мужика, слишком занудный, – парирует в ответ, кидая в меня подушкой. – Пододеяльник заправляешь ты, я сейчас не на работе.

– Я не настолько брезгливый, не надо его менять.

– Вообще-то я и не собиралась менять свой пододеяльник. Это для тебя. Мы будем спать под разными одеялами.

– Что за бред?

– Обыкновенный среднестатистический бред, Наталь Санны.

– От бреда надо избавляться. Мы будем спать под одним одеялом. Это не обсуждается.

– Я так не привыкла.

– Ну так привыкай.

Не дожидаясь очередной идиотской идеи с ее стороны, скидываю с себя полотенце и как ни в чем не бывало залезаю в кровать. Правда недолго я чувствовал себя королем ситуации, наслаждаясь замешательством Наташи. Стоило мне только немного подвигаться, как в ягодицу что-то неприятно кольнуло. Протягиваю руку, дабы достать раздражающую штуку. М-да… ну что еще можно ожидать от малолетки?

– Чипсы?

– Неа, чипсы с беконом. Если хочешь – съешь в счет долга за статуэтку, – улыбнувшись произнесла Наташа и юркнула под одеяло.

– Давай договоримся – в моей кровати ты это есть не будешь.

– Окей. В твоей кровати я не буду есть чипсы с беконом, – ну успел возмутиться, как упрямая малолетка выключила пультом свет. – Давай договоримся – не трись об меня. Пожалуйста.

– Постараюсь. Но за утро я не ручаюсь.

– В смысле? – включает ночник.

– Утренний стояк, то, се. Не слышала о таком, деревня?

– Слышала. Правда, не думала, что это про твою предпенсионерскую долю.

– Я тебе все-таки когда-нибудь подрежу язык.

– Я помню. После минета. Стало быть, никогда, – улыбнувшись произнесла Наташа, протянув руку к моему лицу.

Почему-то я был уверен, что сейчас она сделает какую-нибудь гадость в духе малолетки, аля щелкнет по носу. Но нет, удивила, коснувшись тыльной стороной пальцев моего виска. Провела ниже по щеке и задержалась на шее. Да уж, млеть от того, что какая-то девчонка проводит пальцем по царапинам – это, конечно, тот еще клинический случай.

В голове так и слышатся батины слова, когда он впервые поймал меня на курении. «А что дальше, Славик. Сегодня сигареты, завтра водка. А послезавтра тюрьма?». Ну вот и что дальше, епрст, Славик? Сегодня от пальцев млеем, завтра замуж позову, а потом на цепь посажу, если взбрыкнет? Феерический пиздец. Притормозить бы во всем, а не получается. Как трясина затягивает.

Испытал какое-то ненормальное облегчение, когда Наташа убрала руку. Хер знает, чем бы закончилась с моей стороны ее неожиданная ласка.

– Спокойной ночи.

Ни хрена она вышла неспокойной. Никогда не страдал бессонницей, а здесь как будто пять литров кофе выпил. А вот Наташа, в отличие от меня, заснула сразу, мирно засопев под боком. Я же заглянул в царство Морфея ближе к утру.

Проснулся, как и ожидалось, один. И нет, Наташа не сбежала, судя