– Терпения! – воскликнул Оким. – Мы терпели достаточно, Глашатай. Терпели, глядя, как Мавата холят и лелеют, а нами пренебрегают и обливают презрением все, кому не лень, включая преемника. В граде Вускции нас не оскорбляют, не осеняют себя лесным знамением. По твоей милости мы здесь, безропотно сносим унижения. А сейчас ты снова велишь потерпеть?!

– Вы неплохо устроились в граде Вускции. С моей помощью, – выразительно произнес Гибал. – И устроитесь еще лучше, если все пойдет как надо. Слуга, способный обуздать Мавата, устранен и более нас не побеспокоит. Рано или поздно Мават прилюдно явит свой нрав, отвратив от себя сочувствующих, и тогда я буду вынужден…

Голос Гибала становился все отдаленнее, пока троица спускалась по лестнице, и вскоре вовсе стих.

Ты не спешил покинуть укрытие, затаившись, однако слышал лишь крики чаек и слабый, но отныне неотступный скрежет. Убедившись, что поблизости никого, ты выбрался на крышу.

Площадка пустовала. Ты перевел дух и двинулся по ступеням башни с видом слуги, отправленного куда-то с поручением. Пересек двор. Никто не посмотрел на тебя. Не окликнул. В тени кухонь ты одной рукою стянул черную блузу, отшвырнул ее прочь и, миновав крепостные ворота, очутился на площади.

Ты подошел к Мавату, по-прежнему восседавшему нагишом на груде одеял.

– Господин, – позвал ты.

Мават не шелохнулся, будто не замечая твоего присутствия, хотя ты стоял прямо перед ним и говорил в полный голос.

– Господин!

Снова никакой реакции. Впервые с момента нашего «знакомства» я видел тебя таким подавленным, чуть ли не в слезах. Впрочем, немудрено в свете событий минувших суток.

– Господин!

Ответа опять не последовало. Развернувшись, ты отправился на постоялый двор. Ксуланцы куда-то подевались. За столами трапезничал местный люд, однако никто не обратил на тебя ни малейшего внимания. Хозяйская дочь едва не задела тебя кувшином пива и даже бровью не повела.

Ты зажмурился. Глубоко вдохнул. Открыл глаза и громко спросил:

– Я что, невидимка?

Вопрос остался без ответа. Опустив взгляд, ты вдруг заметил, что по-прежнему стискиваешь в кулаке предмет, найденный в усыпальнице. И разжал пальцы.

Хозяйская дочь с визгом застыла на полпути к кухне.

– Разве можно так пугать, сэр! Откуда вы взялись? Я вас едва не сбила.

Ты уставился на нее:

– П-простите.

– Ничего страшного. Сама виновата, надо смотреть, куда иду. А у вас такая серьезная травма!

– Нет, это моя вина, – заверил ты.

И покосился на предмет у себя на ладони. Им оказался кусочек кожи, свернутый в трубочку. Продетый через середину двойной шнурок был завязан на одном конце в узел, а с другого образовывал петлю, чтобы носить всю конструкцию как подвеску. Трубочку по спирали обвивала тонкая полоска змеиной шкуры. Ты надел подвеску на шею, спрятал трубочку под рубашку и поспешил на площадь к Мавату.

– Эоло! – воскликнул он, заметив (на сей раз действительно заметив) тебя. – Ну как ты?

– Неплохо. Господин, мне необходимо переговорить с тобою. Срочно.

Ты огляделся по сторонам: день клонился к вечеру, площадь практически опустела.

– Погоди. Боюсь, начать придется издалека. Мне… Я собирался к тебе еще вчера, после… после аудиенции у твоего дяди, но нам помешали, а потом… Я направлялся к тебе, но…

– Но на тебя напал грабитель, – подхватил Мават. – Надеюсь, ты разделал его под орех.

– Их, мой господин, – поправил ты. – На меня напали твои друзья, Оскель и Оким.

– Вот как. – Похоже, Мават не удивился. – Интересно, чем ты им помешал?

Не дождавшись ответа, он переменил тему:

– Сильно тебе досталось? Почему не в постели? Хотя бы присядь!

– Мне нужно поговорить с тобой, господин. Немедленно. А если присяду, то потеряю сознание.

Ты поведал о встрече с Гибалом, о том, что происходило на вершине башни, о диалоге с Вороном.

– Уверен? – спросил Мават, когда ты пересказал ему ответы Ворона. – На вопрос, где находился мой отец в момент смерти аватара, ответ был: «Слышишь меня?»

– Абсолютно уверен, господин.

– И неоднократно звучало «Приведите его»? Даже на вопрос, стану ли я Глашатаем?

– Именно так, господин.

Мават поднялся:

– Тогда я иду на крышу. И пусть Гибал только попробует меня остановить!

Ты покачнулся:

– Это не все, господин. Ты должен выслушать меня, прежде чем решишь что-то предпринять. – Ты глубоко вдохнул, раз, другой. – Господин, после нападения ко мне явился… человек и сообщил о криках, доносившихся от основания башни. Сообщил, чтобы я передал тебе. Однако я хотел удостовериться. Хотел выяснить, что находится там, внизу.

– Там ничего нет, – отрезал Мават.

– Да, мне говорили. Но я решил проверить. С помощью того человека я проник на крышу и спустился по заповедной лестнице.

– Лжешь. – Лицо Мавата вдруг сделалось непроницаемым, голос зазвучал пугающе спокойно. – Лжешь, глядя мне в глаза. Не думал, что ты способен на такое.

– Господин, я говорю чистую правду.

– Только Глашатаю дозволено спускаться в подклет. Никто иной не выберется оттуда живым, – гневно заявил Мават.

– Тем не менее я выбрался. И побывал в подклете, где обнаружил останки прежних Глашатаев, и комнату с… – Ты снова перевел дух и будничным тоном докончил: – С неустанно вращающимся черно-белым камнем. А еще там был… твой отец. Мой господин, твой отец, Глашатай Ворона, жив и…

Не дослушав, Мават вцепился тебе в глотку и затряс, как куклу:

– Врешь, негодяй!

У тебя перехватило дыхание, слова застряли в горле, руки метнулись к горлу. Подвешенный на шнурок рулончик кожи съехал на сторону, к жетонам.

– А я-то думал, тебе можно верить! – прорычал Мават.

Отчаявшись ослабить его хватку, ты нащупал кожаный цилиндр и стиснул его в кулаке. Мават разжал руки и потрясенно заморгал. Ты рухнул на колени.

– Эоло! – надрывался Мават. – Эоло!

– Он только что был здесь!

От ворот крепости к вам мчался часовой, вопреки регламенту оставивший свой пост.

– Был, а потом исчез!

Ты скрючился на мостовой, судорожно хватая ртом воздух. В глазах стояли слезы. Несколько прохожих, свидетелей твоего внезапного исчезновения, изумленно перешептывались.

Опустившись подле тебя на колени, Мават исступленно шарил по каменным плитам.

– Он пропал! Эоло! Эоло! – закричал он прямо тебе в ухо.

Крик пронзил барабанные перепонки, но ты даже не шелохнулся.

Собравшись с силами, ты поднялся и нетвердой походкою двинулся через толпу (повинуясь неведомому инстинкту, зеваки расступились, пропуская тебя) на постоялый двор. Шатаясь, поднялся по лестнице в свою каморку, запер дверь и повалился на кровать.

Я не мог напрямую заговорить с подопечными, не выдав своего владения по меньшей мере