дети римской церкви, приняло сначала сторону Рима и поддержало власть папы; но впоследствии, увлекаемое потоком народных стремлений, оно пыталось отстоять свою самостоятельность. Но было уже поздно.

На Западе сложились события так, что епископ Рима получил могущество столь сильное, что был в состоянии, пользуясь обстоятельствами, оказывать влияние на течение исторической жизни.

Вместе с тем между кунингами происходят раздоры за политическое преобладание на острове, что ослабляло силу сопротивления римскому влиянию и клерикальным стремлениям, исходившим из Рима. Зато островное изолированное положение избавляло англосаксонские государства от безусловного подчинения идеям, которые развивались и осуществлялись на континенте Западной Европы. Политические и церковные раздоры, обуревавшие тогдашнюю Британию, несколько утихли, когда в 827 г. один из кунингов Экберт соединил четыре южных саксонских королевства в одно государство — Уэссекс. Северные королевства англов еще влачили некоторое время отдельное существование, но над ними уже тяготела власть Уэссекса.

В это время на европейском континенте произошли важные события.

III

ФЕОДАЛИЗМ

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ КАРЛА ВЕЛИКОГО НА ЗАПАДЕ И МУСУЛЬМАНСТВО НА ВОСТОКЕ

1. Происхождение феодальной системы

Изложив в нескольких очерках обстоятельства вторжения варваров в Римскую империю, мы должны познакомиться с новыми сторонами быта, внесенными в историю так называемыми новыми людьми, т. е. варварами. Начнем с очерка аллодиальной и ленной, или феодальной, системы.

Мы знаем проявление начал варварства в фактах политической жизни. Теперь взглянем на существенные идеи этих германских народностей, видоизменивших римскую жизнь. Посмотрим, что они внесли в историю.

Несомненно, что варварство по-своему направило историю, определив политические учреждения Западной Европы. Современникам казалось, что варварская масса нападает на римские провинции и что из этой безобразной силы ничего не образуется, кроме хаоса. Но из этого хаоса, после пятивекового брожения, появились упорядоченные общественные формы, не имевшие ничего общего с древним миром. Следовательно, в самом варварстве было нечто своеобразное; оно обладало могучей созидательной силой. Поэтому надо изучать его с того времени, когда варвары не вышли еще из своих лесов и когда они были совершенно чужды влиянию римской цивилизации.

Волость. У германцев не существовало в первое время ни идеи государственного единства, ни стройной политической организации. Политическое устройство у них было чисто общинным. Основой этого единства, его элементарной политической единицей, была волость (gau, pagus), состоявшая из нескольких малых общин. Волость всегда была окружена лесом или другими природными границами. Первоначально у германцев не существовало наследственной частной собственности. Члены общины часто менялись своими участками, подобно нашим крестьянам. Из общинной собственности совершается, стечением веков, переходом частной поземельной собственности. Верховная власть принадлежала волостному собранию (gauding), в котором могли участвовать все полноправные члены общины. Это собрание ведало всеми ее делами. Оно решало вопросы о войне и мире; в нем сосредоточивалась и законодательная, и судебная власть. Исполнительная власть и председательство в суде поручалось волостным старшинам, которые избирались пожизненно волостным собранием. В общем строе заметна аналогия с поземельным устройством русских крестьян. Во время войны избирались герцоги, то есть люди, ведущие войско (Heer-zog); ополчение состояло из всех свободных людей волости. Только у немногих германских племен встречается наследственная королевская власть; у большинства германцев она появляется слишком поздно.

Все население волости разделялось на свободных и несвободных. Свободные — все владеющие поземельными участками, все полноправные жители. Только они имеют право носить оружие; только они составляют ополчение; только они имеют голос в волостном собрании. Таким образом, понятие о поземельной собственности сочеталось с понятием свободы; одно обусловливало другое: владеть поземельной собственностью значило быть свободным, и наоборот.

Адалинги. Но среди свободных отличались некоторые благородные роды, пользовавшиеся особенным почетом, так как в них предполагалось или божественное происхождение, или родство с героями, прославленными в германских сагах, с героями, близкими их богам. Но в сущности превосходство этих благородных родов (адалингов) над другими, менее громкими, заключалось не в особенных правах, а только в лучшем качестве земельных участков. Адалинги ограничивали королевскую власть, которая и вышла собственно из их среды; но знатные роды не нарушали демократического строя общины.

Несвободные. Несвободные жили при дворах и на землях владельцев. Вместе с землей, на которой они жили, несвободные принадлежали владельцу и в нем признавали единственного повелителя. Они не имели голоса в общине. Перед судом и везде, где было нужно, за них говорил и действовал их господин. Это отношение называлось mundium. Для этих несвободных не существовало общего народного права; они подлежали только действию своих местных распорядков права. Это право определяло отношение господина к несвободным людям.

Все несвободные в свою очередь подразделялись на два разряда: 1) рабы (кнехты), в собственном смысле слова, без всякой самостоятельности и собственности, бывшие чем-то вроде движимого имущества господина; 2) люди оброчные, т. е. поселенные господином на его земле и не имевшие собственного хозяйства и усадьбы, обрабатывавшие свои участки исполу; сверх того они исправляли и другие материальные повинности. По своему быту они походили на наших холопов прежнего времени; они могли сперва свободно переходить от одного господина к другому; но потом, подобно им, как бы приросли к земле, и были закрепощены. Они не были de jure личными рабами, но не могли сойти с земли господина, а потому de facto вполне от него зависели.

Таким образом, германцы представляют из себя множество помещиков-землевладельцев, живших со своими рабами и земледельцами на собственных участках и управлявшихся законами. Всякая власть опиралась на землю. В пределах своего участка помещик действовал, в силу обычного права» полностью самостоятельно.

Право кунингов. Короли выбирались из числа самых крупных землевладельцев, что совпадало со знатностью рода. По возведении в сан они также увеличивали свои земельные участки. Соединение поземельной собственности с правом всякой, а тем более верховной власти есть коренное и основное германское понятие; оно целиком переходит в феодальное право. От характера собственности и владения зависит большая или меньшая степень свободы собственника. Только такая собственность, на которой не лежит никакой повинности или налога, никаких обязательств, делает человека полностью свободным.

Возникновение королевской власти не изменило ни поземельных отношений волости, ни права, соединенного с землевладением. Некоторая перемена в общественных отношениях появляется уже тогда, когда германцы осели на римской почве. Но в первый период завоевания существенным принципом остается наклонность германцев к раздроблению быта и неспособность к большой и сложной политической организации — плод рассеянного землевладения. Известно, что свои вторжения в пределы Римской империи германцы делали массами, с семьями, причем двигались со всеми рабами и несвободными людьми. Дружины, окружающие особу короля, не были многочисленны, вопреки мнению Эйхгорна и Гизо,