Вскоре он заставил папу опасаться его честолюбия и его широких замыслов. Это видно из послания Григория, в котором папа советует своему посланнику осторожнее употреблять сверхъестественные средства. Августин простер свои амбиции до того, что надменно спрашивал папу, что ему делать с епископами галльскими и британскими. Папа испугался и поспешил оградить галльское духовенство от притязаний кентерберийского архиепископа, дав также омофор арльскому прелату. «Он судия и глава галлов, — писал Григорий Августину, — и воспрещается тебе вторгаться с косой осуждения в чужое поле. Епископов же британских поручаю тебе всех; наставляй малознающих, утверждай слабых, наказывай худых по своему усмотрению».

Таким образом, бритты и их духовники, которые, с точки зрения римлянина, были раскольниками, теперь были полностью предоставлены Августину. Последний поспешил приобрести над ними духовное владычество. Он посылает духовенству побежденного населения Британии предложение признать его архиепископом всего острова под страхом гнева римской церкви и англосаксонских королей. Он назначил им свидание на берегах Северна, старался разъяснить им законность своих притязаний, предложил им исправить их церковные обряды по образцу римских, присоединиться к католическому единству, войти к нему в послушание и под его руководством содействовать обращению англов. Но ни красноречие, ни чудеса, — Августин исцелил перед ними слепорожденного, — не могли поколебать камбрийцев. Они не отреклись от своей старой, гордой независимости. Августин не унывал: он назначил новое свидание, на которое прибыло семеро британских епископов и много монахов, они жестоко оскорбились, когда Августин даже не встал при их приближении и не приветствовал их. На предложение признать его власть, вступить в дружбу с англосаксами они отвечали вторичным гордым отказом. «Хорошо! — вскричал раздраженный миссионер, — так как вы не желаете иметь мира с братьями, то будете иметь войну с врагами»… И некоторое время спустя кунинг одного англосаксонского племени, еще языческого, спустился из северной страны к тому месту, где было совещание. Камбрийцы были разбиты, их знаменитый Бангорский монастырь разрушен; монахи, которые так дерзко говорили с Августином, перебиты. Католические писатели говорят, что Августин не причастен к этому варварскому поступку, что он умер прежде нападения англов, но народная валлийская поэзия сохранила предание, что глава новой английской церкви возбудил это вторжение и направил нортумбрийских англов на Бангорский монастырь.

Лаурент, его преемник. После смерти Августина архиепископский сан перешел к Лауренту, также римлянину. При нем был обращен в христианство Сигберт, родственник Этельберта. При жизни этого короля духовенство пользовалось почестями и властью, но при его наследниках дела приняли другой оборот. Сыновья его вернулись к язычеству и отменили все законы, направленные в пользу христиан. Наконец, считая себя оскорбленными тем, что епископ Меллитий не велел давать им священного хлеба, когда они приходили в церковь, короли выгнали духовенство из своих владений. Епископы пришли в страну Кента, но и здесь их ожидала та же участь. Наследник Этельберта также приказал им уходить. Однако хитрые итальянцы успели взять верх и снова обратить отступников на путь истины. Уже готовы были суда, которые должны были отвезти епископов в Галлию, когда Лауренту пришла счастливая мысль: он испросил у короля позволение провести последнюю ночь в церкви Св. Петра. Там за ночь он изуродовал себя и в таком виде явился утром перед королем. «Смотри, — сказал он, — как апостол Петр покарал меня за то, что я хотел покинуть свое стадо». Хитрость подействовала: король был поражен и, в страхе подвергнуться мщению апостола, велел Лауренту и его собратьям остаться и обещал им свое могущественное содействие в обращении на путь истины тех, которые, по его примеру, впали в идолопоклонство. С помощью светской власти вера ожила на берегах Темзы, и король Кента, думавший изгнать все христианское духовенство, получил от папы приветственное письмо с похвалой чистоте его веры и совершенству христианских подвигов. Спустя несколько лет владетель Нортумбрии, Эдвиг, женился на сестре Этельберта, Эдбалоде. Она, как христианка, прибыла к своему мужу в сопровождении католического священника Паулина, который должен был сделаться архиепископом Йорка, если ему удастся обратить язычника-короля в христианство. Паулин начал воздействовать на ум короля чудесами: он обещал ему вымолить для его жены безболезненные роды, если он даст обещание крестить ребенка. Король согласился, но сам и слышать не хотел о принятии христианства. Паулин не остановился на этом. При посредстве королевы он открыл Эдвигу тайну, и это так подействовало на короля Нортумбрии, что тот крестился со всем своим народом.

Церковное подчинение Риму. За крещением Нортумбрии последовало крещение остсаксов, что случилось в середине VII в.; через тридцать лет крестилась Мерсия, и, наконец, в конце VII в. крестились и последние англосаксы, жившие по южным берегам. Теперь эти новые христиане, англосаксонские кунинги, с ревностью прозелитов стали заботиться о подчинении независимой британской церкви Св. Престолу. Под сенью благословенных крестов, посылаемых из Рима, они совершали походы для истребления древних христиан Британии. Это были преимущественно кельты, потомки тех, которые были крещены еще Св. Патриком, в первой половине IV в., по восточному обряду. Теперь они спасаются бегством на север, в страну пиктов и скоттов, в нынешнюю Шотландию, где пел Фингал, сын Осиана, свои грустно-суровые песни о том счастливом прошлом, когда грубые, полудикие пришельцы-германцы еще не оскверняли кельтскую землю. Но и здесь им приходилось терпеть гонения и часто скрываться от преследователей. Их учителя и старцы удалялись в кельи, вели подвижническую отшельническую жизнь; они жили общинами, из которых после образовались монастыри, сделавшиеся предметом энергичного преследования римских миссионеров. Эти христиане, убежденные в неприязненности к ним римской церкви, все более и более утверждались в противодействии ее учению, предпочитая обращаться за советами по богословским вопросам к церкви константинопольской. Но уполномоченные и послы римского первосвященника, пользуясь религиозной зависимостью, в которой он держал податливых англосаксонских королей, мало-помалу сокрушили под гнетом ужаса дух свободы британских церквей.

Что касается кунингов, то они с их дружинами стали верными слугами римской церкви. Они за свой счет отправляют миссионеров для проповеди на континенте, в среде их соотечественников. Отсюда вышел знаменитый Винфрид, или Бонифаций, апостол Германии. Короли англосаксов благоговели перед Римом и престолом Св. Петра; они сделались рабами пап, делали им богатые приношения и даже стали платить ежегодную дань под названием «римского ценза», или «церковного оброка». Они строили церкви и монастыри, дарили духовенству земли; прежде свирепые кунинги теперь окружали себя монахами и нередко предавались затворничеству. Эта покорность римскому двору, постепенно переходившему от духовных преимуществ к политическому преобладанию, не была продолжительной. Усердие слабело, а зависимость становилась тяжкой. Короли увидели, что именем католической веры прикрывается чужеземное владычество, и отвергли его. Началась борьба, в которой саксонское духовенство, духовные