— Нет, не контролировала. И в себя пришла не так и давно, и то благодаря пра… Костроме.

В животе заурчало, и Ожега ощутила зверский голод.

— А ты, поди, и не позавтракала? — ухмыльнулся брат и, когда Ожега помотала головой, укоризненно вздохнул. — А энергию откуда брать Зверю твоему? Эх ты, мелкая змеёна. — он кивнул на котомку, висящую на столбе. — Возьми там, перекуси. Так и знал, что понадобится.

И через пару секунд Ожега уже с урчанием впивалась в ароматную чёрную горбушку хлеба и подмороженное солёное сало, растекающееся пряностями на языке. Показалось, что за жизнь ничего вкусней не ела.

Огневзор с усмешкой посматривал на неё, продолжая свою тренировку с мечом, со свистом рассекая воздух. Ожега не только глазела, но и мысленно повторяла, вспоминая знакомые движения «родового стиля», которым её обучал отец или дядька Демид — сотник гарнизона.

Ожега размышляла о том, как обманулась лёгкостью оборота, которая стала результатом усилий её родных, всего Рода Горынычей. Даже прадедушку пришлось задействовать. А ведь всегда ей говорили о том, что для любого результата придётся потрудиться и приложить усилия.

— Ну, не расстраивайся так явно, сестрёнка, — Огневзор сверкнул белоснежной улыбкой, кинул Ожеге деревянный тренировочный меч и сам взял такой же. — Есть и утешительный приз. Нападай.

Обычно при редких выпрошенных спаррингах с родными Ожега ощущала почти отчаяние и огромную пропасть в силе и скорости, но теперь… явно что-то изменилось.

— Чувствуешь? — усмехнулся Огневзор, уворачиваясь от атаки.

— Как будто вырвалась на другой уровень… — не прерывая череду выпадов и загоняя брата в угол, ответила Ожега.

— Это всё последствия Инициации, — Огневзор сделал обманный финт и контратаковал. — Четверть силы! — И к некоторому своему удивлению, его удар, принятый на блок, Ожега даже не почувствовала. — Половина силы! — и снова ничего, тогда как раньше ей хватало и четверти.

— Давай в полную! — азартно попросила Ожега, атакуя в полном воодушевлении, ощущая, что даже начала теснить Огневзора и её скорость тоже возросла.

— Как хочешь, — брат уже не выглядел, как когда-то раньше, весёлым и совсем не запыхавшимся, поддразнивающим и подбадривающим, и Ожега воспрянула, продолжая свои молниеносные атаки и обманные выпады, чувствуя, что Огневзор с трудом успевает за ней. Чётко увиделось, что брату наконец стало и самому интересно. Взгляд его загорелся, а движения ускорились, видимо, он действительно перестал себя сдерживать.

— Развлекаетесь? — подошёл к ним папа-Боеслав, и Ожега с некоторым облегчением опустила тренировочный меч. Она продержалась против брата минут десять, чего не случалось никогда, но, пожалуй, дольше продолжать в том же темпе не смогла бы.

— Да, решили немного размяться, — кивнул Огневзор. — Уже заканчиваем.

— Сегодня Щедрец, — напомнил отец. — Официальный выезд в вервь наследниц Рода князь организует только после Турицы, но сказал, что пора бы уже княжнам начинать перенимать обязанности от старших. Так что, Ожега, ты с сёстрами с пряничным обозом поедешь по ближайшим деревням. В дальние ещё вчера Благомир с Алёной уехали. А тебе, племянник, поручаю их сопровождение. Возьмёшь друзей своих, да молодёжь, кто пожелает, тоже пусть развеются. Постарайтесь выехать до начала сваора, деревни хоть и ближайшие, да много.

Огневзор с Ожегой только кивнули и Ожега побежала за сёстрами.

* * *

В Яви ни Щедрец, ни Турицы не отмечали. Там позабыли и о том, что в Карачун не принято ходить в гости, как и шумно праздновать самый сильный для тёмных богов и народов Нави период. Во время самой длинной ночи, когда любой хухлик мог преодолеть нехитрую защиту деревенских изб, народы Нави приходили к людям, чтобы взыскать с них должок за всякий вред или обиду. Ночь отмщения и завершения кровной вражды, когда посторонним лучше не вмешиваться.

Щедрец — первый день Коляды, когда людям относительно безопасно становилось наведаться в гости. Впрочем, предосторожности были не лишними и люди рядились в звериные шкуры и страшные маски, чтобы, приди кто из народа Нави с не самыми лучшими намерениями, сойти за «своего». Кроме того, заканчивался строгий пост и можно было хорошо угоститься. В верви в это время жгли костры у воды, собирали столы, угощали друг друга, играли представления.

В Роду была своя традиция, посвящённая этому дню. К Щедрецу в Гнезде готовили гору печатных медовых пряников в виде трёхголового змея. Пряники в мешках грузили на сани и развозили по верви, угощая крестьян и как бы подтверждая давние договорённости о защите и покровительстве.

В Турицы заканчивались Коляда и ритуалы поддержки завесы сокрытия между мирами. Когда-то праздник чествовал бога Тура — сына Велеса и Макоши — покровителя пастухов, юношеской удали, гусляров и скоморохов. Так что в этот день проводили обряды посвящения мальчика в мужчины. Ожега слышала, что в Яви когда-то испытанием могла стать охота на дикого тура, которых истребили там подчистую ещё до рождения папы-Благомира. В Беловодье туры, как и многие другие редкие в Яви животные, водились до сих пор.

Ожега ехала, вполуха слушая, как всё это Озара объясняла Радмиле. Кикимора была единственной из водного народа, кто отправился с ними. В Гнезде, на территории бабушки Зины, водники чувствовали себя бодрячком, но те, кто по большей части жил в воде, вообще-то, зимой впадали в спячку. По правде, даже сирины, хотя и считались давно отделившейся «сухопутной» ветвью и не жили непосредственно в воде, были гораздо менее активны в зимний период. Впрочем, зимой засыпали и берегини, и лешие, и многие другие, а просыпались всякие снежные духи и прочая «свита Карачуна», приносящая холод, голод и смерть.

Мамы-кудесницы зачаровали сани, так что и по воде они скользили, и не задувало сильно, и вес их облегчили так, что тройка их личных сивкабурок легко тащила всю весёлую процессию из доброго десятка саней, соединённых как поезд. Темнодар после переправы через озеро скакал рядом, показывая выносливость и силу китоврасов, а все остальные, кто пожелал отправиться с ними, разместились во главе обоза. Ожега сидела вместе с Озарой, Радмилой, Лихолапом и пятнадцатилетним Семибором из Финистов. А Оляна, Огневзор, Ягира с Лучезаром из Семарглов — молодым симпатичным блондином лет двадцати — ехали в первых санях, управляя их передвижением.

— Озара, ты говорила, что волос индрика нужен, — вспомнила Ожега, — Бабушка упоминала, что возле Яшмовки они водятся. Мы же туда тоже должны заехать?

— Индрик до Интра, а это ещё двадцать дней, вам вряд ли