держа двумя руками револьвер перед собой, я переступал через валяющиеся на полу предметы, опасаясь только одного — не наступить случайно на битое стекло, которое может порезать ногу и от боли и неожиданности не заорать на весь Новск.

Я и так был весь ранен, а потому лишних дырок в многострадальном теле мне получать совершенно не хотелось. Следовательно, при движении, нужно было быть максимально осторожным и сконцентрированным.

Когда оказался у дверного проёма, задумался, как лучше мне приступить к штурму. Вариантов было немного и, на мой взгляд, самым действенным было, пригнувшись, шагнуть вперёд и сразу же, найдя цель, выстрелить. И когда этот план мной был утвержден, и я готов был начать его осуществлять, произошло непредвиденное.

Я сделал шаг вперёд, оказавшись в дверном проёме, и в этот момент из-за угла мне навстречу вылезла голова в каске, чьё тело тоже пригибалось. Мы столкнулись с ним буквально нос к носу. Времени на раздумья у меня не было, и я мгновенно нажал на спусковой крючок.

«Бах!» — раздался выстрел моего револьвера.

Скорее всего, за пару секунд до смерти, гитлеровец почуял что-то неладное, а может быть, услышал какой-то звук в коридоре, а потому решил выглянуть из-за угла. И это было его последнее движение на нашей Земле.

Он умер, получив пулю в глаз, а я, не став наслаждаться победой, упал на пол и, держа револьвер наготове, быстро оглядел помещение, готовый открыть стрельбу в любой момент.

Но, как оказалось, враг был один, и других живых противников там не обнаружилось. Зато я увидел лежащих друг на друге трёх заложников.

Высунулся в коридор и позвал бойцов. Те, поняв, что всё кончено, незамедлительно включили фонарь и подошли.

— Вот же сволочь, он их всех связал, — поднимая с холодного каменного пола одного из избитых мужиков, сказал усач.

— Живы, славяне? — помогая распутать веревки, спросил Садовский.

— Живы, спасибо мужики, — ответил один из наших, чьё лицо было всё в крови, но всё же я смог узнать мамлея Горшкова.

Подошёл, представился, обнял его и передал привет от Воронцова.

Тот был очень сильно избит. Но всё же узнал меня и даже немного улыбнулся. Однако сказать что-либо в ответ не мог. Он вытирал слёзы на глазах и твердил только одно:

— Мужики, не оставляйте этих гадов живыми. Бейте их везде, где только можно. Это не люди, это звери!

Другими двумя заложниками оказались подчинённые младшего лейтенанта НКВД. Они тоже являлись сотрудниками органов, и с ними тоже поработали палачи.

Раны на их теле и лицах были ужасными, но, к счастью, все они были живы, относительно целы и при помощи нас сумели выйти на улицу.

— Бойцы, — решил взять я командование на себя, обращаясь к троим красноармейцам, которыми командовал усач по фамилии Залихватский, — все трое, двигайте вот по этой улочке до конца. Там пройдёте через переулок и наткнетесь на стоящую вдоль тротуара немецкую колонну. Колонну нужно взять под боевое охранение. Там расположитесь и перевяжите освобождённых сотрудников. Учтите, машины, что в колонне, нам очень нужны! Очень! Понимаете? За них головой отвечаете. Мы же, с красноармейцем Садовским, сейчас идём к госпиталю. Если найдём там медиков, то пришлём к вам. Если не найдём — как штурм закончим, я сам приду. Задание ясно? Ну а раз так, удачи всем нам! Выполнять!

Глава 20

Подвал

До необходимого нам здания госпиталя было относительно недалеко. И всё то время, пока мы туда шли, я почти не слышал звуков стрельбы. Город словно бы вымер. Однако, как только мы добрались до улочки, в конце которой располагалась школа, в той стороне началась стрельба.

Я сфокусировал зрение и увидел, как с разных сторон к зданию, в котором располагался наш, а затем немецкий госпиталь, устремились группы красноармейцев.

Оценил обстановку, осматривая и саму школу, и местность вокруг. Мы подходили к зданию с боковой стороны, у которой не было окон — глухая стена. Поэтому мои снайперские навыки тут никак не могли пригодиться, ведь окон не было

«Разве что…» — подумал я и посмотрел на крышу.

Сразу же увидел две суетящиеся там фигуры. Немецкие солдаты выглядывали из-за парапета и, вероятно, вглядывались в темноту, чтобы наметить цели для стрельбы.

— Не видите? Зато я прекрасно вас вижу, — прошептал я и, вскинув винтовку, уничтожил двух гитлеровцев.

Постоял с полминуты в ожидании новых целей. Но их не было. Крыша, во всяком случае насколько видел я, была безлюдна.

Двинулись вперёд. Садовский непрестанно следовал за мной. Ну а я, помня о нем, прокладывал наш маршрут таким образом, чтобы избегать препятствий, о которые тот мог споткнуться и упасть.

Добравшись до угла здания, присели и я, выглянув, оценил обстановку.

Наши бойцы группами входили в парадный вход.

— Мы идём за ними, — решил я, поднимаясь, и напомнил: — Будем идти вдоль окон, пригнувшись.

— Ага, — кивнул тот, хотя вряд ли понял, что я имею в виду.

В этот момент к нашей стене подбежали трое красноармейцев.

— Свои, — на всякий случай сказал я.

— Видим, — кивнул один из подбежавших. Тоже выглянул из-за угла и, повернувшись к своему бойцу, произнес: — Разбито. Подсади.

Я ещё не успел сообразить, что тот имеет в виду, а уже боец, к которому обратились, вышел из-за угла, прислонился спиной к стене возле оконного проёма и, опустив руки, сложил кисти в замок. После этого его товарищи по одному стали пробираться в оконный проём.

— Мужики, наши через центр штурмуют, — крикнул я им вслед. — Как бы они по вам не открыли огонь.

Моё предупреждение было совсем не лишним. Штурм здания с разных сторон может осуществлять только профессиональная группа по тщательно разработанному плану и с наличием постоянной связи. А тут, разрозненные бойцы лезут кто куда и откуда. При таком штурме словить пулю от своих — это