оставалось никаких сомнений насчет Алказара. Вампирша поняла, с чем именно столкнулась в его сознании. В нём присутствует что-то от них, он сражался с ними на подсознательном уровне, но часто проигрывал, как в ситуации во сне… а сражался ли вообще? Но, по крайней мере, своим наследием Алказар уже пользовался. Нельзя быть здесь уверенной на все сто, потому что это пугает и одновременно радует.

Вампирша была в замешательстве, она не понимала того, как можно было убить человека и не помнить об этом? Эммилия не помнила всех своих жертв, но именно потому, что их было очень много. Алказар же убил девушку, с которой был близок, и уже вскорости полностью забыл её и всё, что между ними было. Да он о неизвестной ему внучке фермера убивался больше, а тут разом всё забыл. Может, Ал сам закрыл себе эти воспоминания? Также, как Эм ему недавно. Вампирша даже не представляла, возможно ли такое.

Эммилия резко встала, вырвавшись из сна. Её подопечный уже не спал, сидел за столом, пытаясь забить трубку.

— Что, не спится? — спросил он у неё.

— Да, кошмар приснился, — ответила девушка, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Мне тоже.

* * *

— Эм, скажи, почему мне приснился такой сон. Почему мне приснилось всё это? — спросил я у неё.

— Понятия не имею, почему я тебе приснилась, — ответила она, заново укладываясь. — Спокойной ночи.

Эммилия сама не поняла, как попалась в мою грамотно расставленную ловушку. Грамотно? Я на автомате так сказал. Только уже когда собеседница спалилась, понял, что я чёртов гений! Ведь когда людям есть, что скрывать, они частенько не задумываются и не слушают внимательно, и хотят побыстрее сменить тему или прекратить разговор, и часто совершают ошибки.

— Может ты уже прекратишь врать! — довольно таки резко сказал я на повышенном тоне.

— Что? — подпрыгнула вампирша от неожиданности.

— Я сейчас ни словом не обмолвился о том, что мне приснилась ты, но ты это знала. Как? Откуда? Почему? И не надо говорить, что это мои мысли. Я теперь с защитой, и этот фокус не пройдёт, — я поднял руку и продемонстрировал её же кольцо. — И я знаю, что эта небольшая пьянка была устроена тобою, дабы провести какой-то ритуал. Правда, понятия не имею, что ты сделала, но мне это не нравится. Ты постоянно врёшь, недоговариваешь, либо уходишь от ответа. Зачем всё это? — потребовал я вновь от неё ответа.

— Хорошо, скажу, — произнесла Эммилия от безысходности. — Это был обмен информацией, что несёт в себе кровь. Ты видел кусочек моей жизни, а я — кусочек твоей. Сделала я это, чтобы узнать тебя получше. Узнать то, что ты сам о себе не знаешь. Врать же и недоговаривать приходится, потому что, — она задумалась на секунду. — Нельзя сразу вываливать на тебя всю информацию, ты не осилишь и не поймёшь, я сама то не до конца всё понимаю, честно-честно. Постепенно ты всё узнаешь, тогда и сладишь с этой мозаикой знаний. Я правда желаю тебе только добра.

Эх, видно же, что несёт полную чушь и врёт в лицо с серьёзной миной, не краснея (сам так частенько делаю), но как грамотно отмазалась. Ничего тут уже не поделаешь. Пока меня такой ответ устраивал, но когда-нибудь ей придётся предо мной отчитаться.

— Понятно. Сладких снов.

Я небрежно отбросил трубку и завалился на свою кровать. Пусть хоть думает, что я обиделся, и может, ещё чего умного потом расскажет.

[1] Эпидемия — Без сердца, без души

Глава 6

Девятые

С утра у Эммилии так и не появилось чувство вины и желание поделиться со мной своими умными мыслями. Но я и не стал её расспрашивать, что толку разговаривать со стеной. Да и было немного обидно от того, что она даже и не подумала извиниться. Ведь она без моего ведома втянула меня в некий кровавый ритуальчик, из-за которого я во сне увидел события её прошлого, а она, как я понял, увидела частичку моей прошлой паршивой жизнёнки.

Стоп, почему это сразу паршивой? Что за самокритика? И правда, мозг, чего это я… Ведь я — Алка Могучий, рост мой выше тучи, а Габриэль спутница моя! Правда, у меня не Габриэль, а Эммилия, но это даже лучше. К тому же цитату нельзя ломать, хотя она и была сломана в самом начале, чорт! Мозг, походу я — Джоксер, такой же нелепый. Как это грустно. Он временами был неплох и даже хорош, но это не точно. Ладно, что-то опять моя басня не в то русло пошла. Всё ты, дурной житель головы моей, виноват — отвлекаешь не по делу.

Короче — увидела часть моей великолепной и замечательной прошлой жизни.

Так-то лучше.

Теперь буду мучиться от любопытства, что же она такого увидела из моего прошлого? Я-то знаю, что порой творил не самые приятные вещи, которыми лучше не хвастаться. Многим не горжусь, но что поделать, такой уж я был — типичный маргинальный подросток, максимализм и всё такое. Ну ладно, буду надеяться, что она увидела что-то крутое и не в меру пафосное, типа как я всех копьём тыкаю или пятёрку у доски получаю, а не какой-нибудь чисто откровенный аморальный дебилизм наподобие — гуляй рука, балдей пиписька.

Эх, надеюсь, когда-нибудь узнаю, что же было в том сне.

На рассвете мы поспешили покинуть город, вежливо отказавшись от завтрака. Эммилии пришлось даже разбудить стражей, дабы они открыли нам городские ворота. Она потом долго ещё ворчала по поводу их распущенности — мол, спать на посту непозволительно, и я был с ней полностью согласен.

Короче, Свят-Ковь мы покинули ещё до того, как рассеялся утренний туман. По дороге я, как обычно, донимал Эммилию всякими разговорами, порою глупыми, рассказывал ей разные истории и прочую белиберду. Спутница меня слушала в пол уха, но это нисколько не смущало, требовалось лишь только, чтобы