не могла рассказать ей о Мельникове, пришлось бы признаться и в том, откуда его знаю. И что его связывало с моей сестрой. Как себя после этого поведет свекровь Ваньки, одному богу известно. Да и смысла нет говорить о Денисе – не он стрелял.

Узнать бы, кто гребешок заприметил – явно кто-то из наших гостей. Господи, да их было-то не больше трех десятков! Своих я всех знаю, а вот из приглашенных со стороны Сикорских – никого. Так, шапочно познакомились, я даже имен не запомнила.

Нужно узнать поименно всех, кто был зван Адой Серафимовной. И сделать это желательно деликатно… Не могу же я ей прямо в лоб заявить, что своим гостям доверяю, а ее гостям – нет. Стоп. Таблички с именами делали в свадебном агентстве. Телефон у меня наверняка сохранился, позвонить могу прямо сейчас. А дальше что? Идти их допрашивать? У меня и полномочий таких нет. Придется Москвину все рассказать. Замкнутый круг получается – в полицию нельзя, а без нее никак.

А вдруг это все-таки кто-то из наших? Да хоть из иркутских. Золото из Забайкалья, а они наверняка знали об ограблении музейного хранилища, это было громкое событие. Да, но невест перепутать никто из них не мог, а нанять кого-то возможности не было – в городе у них, кроме Стешиных, знакомых нет. Или есть?

Сикорская молча ела клубнику, видимо, ожидая от меня какого-то решения. А я настолько запуталась в своих предположениях, что ничего дельного придумать не могла.

Глава 24

– Молчишь, Марья? Вот и я не знаю, с какого боку подступиться к этому вопросу. Связей тьма, а сунуться ни к кому не могу. Как донести информацию о Коновалове, чтобы не задеть память мужа? Только через третье лицо, которое якобы накопало эти сведения само. Так, что ли?

– Осталось найти это третье лицо… Ада Серафимовна, кажется, я знаю, с кем можно посоветоваться и кого попросить о помощи, – вдруг осенило меня. – Соседа! Бывший опер, контакты с сослуживцами остались, сам хвалился.

– Кто таков?

– Григорий Реутов, служил в полиции, – не стала я уточнять, где именно.

– А сейчас? Почему ушел? Или ушли? Как у него с честью и совестью? – закидала меня вопросами Сикорская.

– Вы же знакомы с Амоевым? Знаете, кто он такой?

– Конечно, я знаю Бедара, что за вопрос?

– Реутов – начальник его охраны.

– Давно ли? Странно… куда Жаров делся? Он у Бедара последние десять лет работал.

– Там некрасивая история случилась около года назад. Амоев после охрану сменил полностью, Реутову предложил перейти на службу к нему, Григорий согласился. У него жена лежит в клинике Бедара, деньги нужны.

– Наркоманка?

– Нет, там другая проблема, – не стала я уточнять.

– Да бог с ней. Ты так хорошо его знаешь? Давно знакомы?

– Три дня.

– С ума сошла, Марья? С чего ты взяла, что не продаст тем же журналистам?

– Ему выгодно найти убийцу, потому что он – один из подозреваемых. Хотя алиби есть, но шаткое. Знаете, как бывает – посадят, а потом не отмоешься, – понесла я какую-то чушь, надеясь, что Ванькина свекровь не будет докапываться до правды. Ведь правда, опять же, выведет куда не нужно – на Мельникова и Ваньку.

– Ладно, допустим. Что ты ему скажешь?

– Говорить будете вы, Ада Серафимовна. И только то, что сочтете нужным. Я же могу только поприсутствовать в качестве моральной поддержки, – ответила я твердо, решив заранее снять с себя ответственность, если вдруг что-то пойдет не так.

– Есть еще варианты?

– Следователь Москвин, который ведет дело о двойном убийстве в отеле, – спокойно произнесла я.

– Нет!

– Более предложений не имею. Звонить Реутову?

– Слушай, может, ну его, это письмо, а, Марья? Ну, не было его… рано или поздно в полиции найдут убийцу.

– И если это Коновалов или кто-то из его подельников, сразу же всплывет мотив – золотой гребень. Артефакт ворованный, из полновесного металла с полудрагоценными вставками. Представляете, сколько он может стоить у коллекционеров?

– Ты так хорошо разбираешься в древних украшениях?

– Что тут разбираться? Я просто зачитала вам сейчас описание из вашего ноутбука, – развернула я экран к ней. – Тут еще много интересного о том, как поселенцы занимались бугрованием, то есть потрошили древние могильники. Этих людей так и называли – бугровщики… – Я вновь повернула экран к себе.

– Что ты там еще нашла, Марья? Не до чтения сейчас, звони своему Реутову.

– Он не мой, – машинально произнесла я. – Смотрите, что получается… В музей эти вещи из списка попали в восемьдесят седьмом, сдал их на хранение лично руководитель экспедиции – некто Михайловский.

Украден был клад из музейного хранилища целиком буквально на следующий день, точнее – ночь. Предполагается, что вор сразу ушел в тайгу…

– Там нарвался на медведя, а помер на руках у моего мужа. Все понятно. Вопрос в том, Марья, рассказал ли Илья Коновалову, как и где нашел это золото?

– А зачем ему было это делать, Ада Серафимовна? Вас беспокоит, что Коновалов сможет на суде озвучить эту историю? И пострадает доброе имя профессора Сикорского?

– Оставь свою иронию, Марья! – повысила голос Ванькина свекровь.

– Ладно. Давайте решать окончательно – звоним Григорию или пусть ищет полиция?

– Звони! Пригласи сюда. Пообещай ему вот столько, – Ада Серафимовна написала на салфетке сумму.

«Ого! Щедро!» – подумала я и взяла в руки телефон.

Реутов обещал приехать через час-полтора, у меня появилось время осмотреть сад и покопаться, с разрешения хозяйки, в домашней библиотеке. А потом я была накормлена вкуснейшей творожной запеканкой, которую обильно полила густым вишневым сиропом. У Сикорской было уютно, мы перебрались на крытую веранду, за круглый стол с расшитой яркими цветами скатертью. Сидеть на венских стульях с гнутыми ножками можно было только в одной позе – выпрямившись. Тогда лопатки твердо упирались в спинку. Стоило согнуться, начинали ныть поясница и шея. Объяснить это явление я не могла, но, глядя на Аду Серафимовну, которой явно было комфортно, тоже старалась держаться прямо.

Чай был заварен в огромном керамическом чайнике, кипяток наливали из электрического самовара в керамические же пузатые кружки. Вся посуда была простой и удобной, используемой многократно и с удовольствием. И я все еще не могла поверить, что хозяйка всей этой простоты – заместитель мэра города Сикорская Ада Серафимовна. Ведь еще недавно она выговаривала сыну за то, что для своей свадьбы он выбрал такое «убогое» место, как загородный отель рядом с федеральной трассой, а для венчания – деревенскую церквушку, а не кафедральный собор.