смотрела, как одну улику за другой передают Пиннику на проверку, а затем предъявляют присяжным. Здесь, в зале суда, все эти предметы обретали зловещее значение, хотя и были прекрасно ей известны: протертый синий ковер (Джерри говорил, что он нужен ему в мастерской, чтобы не мерзли ноги), его шкафчик для инструментов, отвертка, баллон с газом, зеленая мусорная корзина, устройство для зарядки патронов, шейкер, голубая деревянная шкатулка и серый металлический кухонный табурет. Она видела их в тех редких случаях, когда муж позволял ей зайти в мастерскую. И никак не могла предположить, что они имеют отношение к его преступлениям.

Гора улик продолжала расти, и, глядя на них, Дарси испытывала тошноту.

Там были туфли – она ни разу их не видела. Женские туфли на плоском ходу со шнуровкой. Они принадлежали Карен Спринкер? Прокурор так сказал. И еще много других. Откуда он брал их и каким образом утаивал от нее?

Все вещи, найденные полицией на чердаке. Гортмейкер доставал пакеты из гигантской коробки, медленно распечатывал и вытаскивал оттуда бюстгальтеры… и пояса для чулок. Джерри наверняка воровал их, а она и понятия не имела.

Ее адвокаты предупреждали, что обвинение предъявит кошмарные фотографии, и сейчас их тоже начали передавать Пиннику для подтверждения, потом на стол защиты, чтобы Дарси посмотрела, а потом присяжным. Она боялась, что ее вот-вот вырвет.

Она увидела труп женщины, подвешенный на крюке в мастерской Джерри – с лицом, закрытым капюшоном. Следующая девушка, очевидно, Карен Спринкер – она узнала ее по фотографиям в газетах, – смотрела в камеру глазами, полными ужаса. На ней были только трусики и черные лаковые лодочки, она стояла на таком знакомом синем ковре…

Была записная книжка в черной обложке – она никогда ее раньше не видела, – а в ней фотографии обнаженных женщин до пояса. Женщин без голов – головы отрезали от фотографий ножницами. Зачем? Чтобы их нельзя было опознать? Или в качестве символического проявления насилия? Дарси разглядывала безголовые женские тела и гадала, кто это такие – или кто они были.

Ей показали и фотографии Джерри. Джерри, одетого в женское белье – в черную комбинацию, чулки и туфли на шпильках. Когда-то он предстал перед ней в таком виде, но она постаралась об этом забыть.

А потом самый худший снимок. Мертвая девушка, свисающая с крюка на потолке. И Джерри. Лицо ее мужа попало в кадр, когда он слишком сильно наклонился к зеркалу на полу. И остался на фотографии вместе с трупом, который хотел запечатлеть.

Дарси подняла глаза на присяжных и увидела, как сереют их лица по мере того, как они просматривают фото. Одна женщина, взяв очередной снимок, зажмурилась и судорожно сглотнула.

Что еще предъявит обвинение? Дарси казалось, что она попала в кошмар и не может из него вырваться. Они ведь жили с Джерри в одном доме – как же она не замечала, насколько он безумен? И как ей теперь убедить всех этих людей, что она ничего не знала?

Она повернулась к лейтенанту Пиннику, который доставал из пакета пресс-папье в форме женской груди – когда-то Джерри отмахнулся от ее вопросов насчет этой вещицы. Теперь она ясно видела, что это такое. Слепок с настоящей человеческой плоти. В натуральную величину.

– Где вы нашли этот предмет? – спросил окружной прокурор Гортмейкер.

– В доме.

– В доме?

– Да, сэр. На полке над камином.

Дарси почувствовала, как все взгляды обратились к ней. Она знала: они не могут поверить, что она не видела этой улики. Она низко склонилась над желтым полицейским блокнотом, который дал ей мистер Берт. Он сказал, что она, если хочет, может делать записи, – но на самом деле блокнот был нужен, чтобы чем-то занять руки, когда невозможно выносить пристальные взгляды и шепот.

Когда долгий день в суде наконец завершился, весь стол секретаря был занят вещдоками. И не против Джерри – как в прошлый раз, – потому что Джерри уже сидел в тюрьме.

Теперь судили ее.

Дарси Брудос видела имя Эдны Бичем в списке свидетелей обвинения, и это ее сильно удивило. Она не представляла, что Эдна Бичем собирается сказать. Эдна Бичем была случайной знакомой – даже не подругой. Обычная болтушка и сплетница, с которой можно изредка выпить кофе.

Теперь Эдна Бичем на нее не смотрела; она торопилась приступить к даче свидетельских показаний. Так торопилась, что судье Хею пришлось одернуть ее и попросить просто отвечать на вопросы окружного прокурора Гортмейкера.

– Пожалуйста, расскажите суду, что вы помните про двадцать седьмое марта шестьдесят девятого года.

– В тот день я навещала сестру.

– Можете показать на карте, где находится дом вашей сестры?

Эдна Бичем взяла указку и показала дом, двор которого прилегал к гаражу Брудоса.

– Отметьте его крестиком, пожалуйста, миссис Бичем.

Дарси подождала, пока Эдна Бичем отметит аккуратным крестиком на карте дом сестры, а потом снова сядет на место свидетеля.

– В какое время дня вы навещали сестру?

– Я была у нее весь день. Приехала из Бенда. Около половины второго дня я выглянула в окно столовой. И увидела мистера Брудоса. Он толкал что-то – кого-то, – завернутого в одеяло от гаража к двери кухни. Дверь кухни была открыта. У них там три бетонных ступеньки ведут к крыльцу… вроде такой бетонной платформы. Миссис Брудос стояла на крыльце.

Дарси, ошеломленная, разинула рот, потом повернулась к мистеру Берту и попыталась что-то прошептать, но тот лишь покачал головой. Миссис Бичем продолжала:

– …та девушка отбивалась. Но миссис Брудос помогла мистеру Брудосу затолкать девушку в одеяле в дом.

Эдна Бичем говорила очень убедительно. Она видела то, что видела, и горела желанием поведать об этом всему миру. Она настаивала, что видела Брудосов – обоих, – заталкивающих фигуру в одеяле на кухню.

Наконец, настал момент перекрестного допроса. Начал Чарли Берт. Он легко поднялся со своего места и с обезоруживающей улыбкой подошел к миссис Бичем. Она нервозно улыбнулась в ответ.

– Миссис Бичем… вы сказали, что видели, как мистер Брудос кого-то толкал от гаража к дверям кухни?

– Да.

Она вскочила со стула и принялась показывать.

– Он вот так вот прижимал ее к груди. Держал обеими руками перед собой и волок. У девушки во рту был кляп…

– О? Он заклеил ей рот скотчем?

– Я не говорила про скотч…

– Если она была, как вы говорите, с головой завернута в одеяло, то как же вы увидели кляп?

– Там было отверстие. Я видела кляп.

– Какого цвета было одеяло?

– Я не знаю.

– У вас дальтонизм?

– Нет… я