может, это был вопрос. Припомнив детскую песенку, Офелия нарисовала в воздухе большой круг, провела рукой от круга до горизонта, повторила жест с заворачиванием и протянула невидимый сверток существу в накидке так, словно это было что-то очень большое и ценное. «Вся эта планета принадлежит вам».

Ее существа нетерпеливо зашевелились за спиной у новоприбывших, но существо в накидке несколько секунд не реагировало на ее жест. Наконец оно оглянулось и сделало знак остальным. Двое из них – один ее Музыкант, второй незнакомый – достали инструменты, и ветер подхватил тонкую высокую мелодию. В следующую секунду зазвучал барабанный бой.

Разумеется, она знала, что у них есть барабаны. Она слышала барабанную дробь и раньше, много ночей подряд. Но она и не догадывалась, каким образом они играют, и не могла даже предположить, как эта игра отзовется в ней.

12

Их глотки раздулись в несоразмерно огромные мешки; руки задергались; казалось, вибрация проходит через все их тело. Из глубины надутых мешков зазвучал четкий пульс ритма. Офелия почувствовала, как этот пульс приводит в движение воздух, пронизывает ее собственное тело, будто она тоже одна из них; звук был гораздо громче, чем тот, что ей случалось слышать прежде. Стопы закололо от другого ритма, как будто целая армия шагала в ногу, но не в лад с музыкой. Она подняла глаза и увидела, что существа топают в унисон, пока раздутые зобы высоко пульсируют в своем ритме.

Ощущение разлада ей не понравилось; тело стремилось выбрать один ритм и не могло двигаться под оба одновременно. Или все-таки могло? Ноги задергались; она почувствовала, как диссонанс превращается в синкопу, как руки сами собой поднимаются и взмахивают… То, что у нее получалось, походило одновременно на танец и песню, хотя она никогда в жизни не танцевала подобным образом и не догадывалась, о чем ее движения поют существам, – а те уже начали вплетать в барабанную дробь свою музыку.

Такт за тактом, шаг за шагом. Перекрестный ритм выровнялся, и Офелия вдруг заметила, что выделяет сильные такты, а топот существ подстраивается под нее. Что изменилось – ее движения или ритм? Она не знала. Дыхание сбилось, но она чувствовала такую легкость, что, казалось, могла танцевать до самого вечера.

«Ее» существа переместились из заднего ряда вперед, окружив центр с обеих сторон, как крылья. Офелия обвела их взглядом. Музыкант, Охотник/Убийца, Садовник, остальные, для которых она пока не придумала имен. Продолжая танцевать, они шагнули вперед. Офелия шагнула назад; они снова шагнули вперед. Понимание пришло вместе с ускоряющимся ритмом, с синхронным движением их ног. Они не войдут в поселок без ее одобрения, без ее… разрешения?

В голове на секунду вспыхнула бунтарская мысль: на кой черт ей сдалась эта орда, которая причинит еще больше хлопот, чем уже знакомые существа? Но музыка удержала ее, привела в чувство. Она не сможет остановить их, если они пожелают войти в поселок, но они могут сделать это под ее присмотром, по ее воле. Офелия описала на месте круг, протянув перед собой руку: все это тоже может стать вашим.

Под гулкую пульсацию горловых мешков и топот ног она вошла в поселок. Дробь за ее спиной вытянулась в ровную ниточку пульса, которая ощущалась всем телом – так, будто пульсировала сама земля. Офелия повела их по улице мимо запертых домов, мимо места, где впервые увидела раненое существо, мимо дома, где они вместе укрывались от шторма. Свернула на улочку, ведущую мимо ее дома, дошла до центра. В легкие словно впились иголки; Офелия остановилась и согнулась пополам, хватаясь за бок.

Дробь замедлилась, стала мягче и мелодичнее, почти как песня, почти как слова. Ее существа подошли ближе. Тревожатся или просто проголодались? Офелия оперлась на стену дома. Вот это была бы шутка… Оказаться в центре внимания пришельцев, которые преодолели тысячи километров, чтобы поглядеть на этакую диковинку, и умереть от волнения в самый ответственный момент, потому что она всего лишь старуха… От этой мысли Офелию, несмотря на боль, разобрало веселье; она засмеялась и тут же закашлялась.

Отдышавшись, она увидела, что чужаки обступили ее и смотрят, не произнося ни звука. Существо в накидке стояло перед ней, склонив голову набок.

– Все нормально, – сказала Офелия. – Я просто старая.

Существо моргнуло. Затем медленно скрючилось, совсем как она, прижало ладонь к боку и покашляло. Кашель получился деланым, как у ребенка, обнаружившего, что кашлять можно не только непроизвольно, но и сознательно. Потом существо опустило ладонь пониже, короткими рывками подняло ее на уровень роста Офелии… и зашевелило в воздухе длинными когтистыми пальцами, ныряющими вверх и вниз, как волны. Наконец ладонь замерла. Другая рука взметнулась вверх, повторила волнообразные движения рядом с первой и тоже остановилась. Потом существо уронило обе руки и повесило голову.

Офелия задумалась. Что бы означала эта сценка в ее исполнении? Она слегка приподняла ладонь и попробовала тихонько воспроизвести увиденное. Первое движение – это, конечно, рост. Колебания на одном уровне – это взрослая жизнь, а внезапное падение – смерть. Сердце застучало быстрее, перед глазами поплыло. Что это было – вопрос или наблюдение? Может быть, существо поняло, что она близка к смерти? Она не могла определить их возраст… Как же они могли понять, что она стара?

Она продолжила повторять за существом, гадая, что означает для них горизонтальное волнообразное движение – как они измеряют ход времени, в сезонах, годах или как-то иначе? – но в ее исполнении эта часть получилась дольше. Офелии хотелось отдать должное каждому прожитому году. Она немного подержала ладонь неподвижно, изображая настоящее, и постепенно повела вниз, но не так, как существо, а продолжая описывать широкие волны. Возможно, существо не уловит ее идею, но она попыталась изобразить неопределенность. Она может умереть сегодня, или через год, или через три года – этого она не знала.

Существа молча дождались окончания, а потом ее знакомцы разом заговорили. Чужак в накидке жестом остановил их. Он шагнул ближе к Офелии и медленно указал когтем на трехглазое лицо, вышитое на ее накидке, потом – еще медленнее – на ее собственные глаза и снова на вышитое лицо.

Нет, этого она объяснить не могла. Она и сама не знала, почему вышила на этом лице три глаза. Офелия пожала плечами и развела руками. Конечно, они не поймут, но что еще ей остается? После долгой паузы Музыкант заклекотал что-то чужаку в накидке, и тот коротко рыкнул в ответ. Затем Музыкант коснулся локтя Офелии и легонько