Но я бы не сказала, что после этого он подобрел по отношению к пленникам. Наоборот, змей стиснул их ещё сильнее. Мама с папой покраснели и начали задыхаться; с бедняги Тунтуни – его было почти не разглядеть среди могучих змеиных мышц – посыпались жёлтые перья.

– Останови его! – пронзительно закричала я, поворачиваясь к Змеиному царю. – Пожалуйста! Он же их убьёт!

– Ну и что? – оскалился мой кровный отец. – А ты пожалела моих бедных змеек, а? Пожалела?

– Отпусти их!

Я пустила стрелу в Змеиного царя, но он отбил её на полпути зелёной молнией. Я выхватила другую стрелу, но Шеша плеснул зелёное пламя мне на руки. Лук сгорел мгновенно. Я выронила его и рухнула на землю. В тех местах, которых коснулся зелёный огонь, руки болели так, будто были обожжены. Невыносимое состояние!

Тем временем Нил подобрал меч и с криком помчался на Змеиного царя.

– Тебе одного раза было недостаточно? – Змеиный царь выстрелил мощным облаком зелёного пламени.

Оно окружило Нила, приняло форму сферы и поглотило его. Принц закричал от невозможной боли, а я похолодела от ужаса и отчаяния. Он бился в зелёном облаке, неестественно изгибаясь, как будто его пытали.

– Нил! – рыдая, бросилась я к нему.

От сферы исходил безумный жар, летели зелёные искры. Она обжигала даже на расстоянии, подобно расплавленной поверхности какого-то инопланетного солнца.

– Нил, держись! Держись!

– Скоро ты присоединишься к нему. Ты, жалкая, никудышная дочь! – Змеиный царь высоко вскинул руки.

– Нет!

Все, кого я любила, должны были умереть. И всё из-за меня. Колени мои подогнулись, и я упала на пол. Я отчаянно рыдала, слёзы градом катились по лицу, и я не пыталась их остановить – у меня были проблемы посерьёзнее. Но вдруг я заметила, что там, где слёзы падают на руки, боль утихает.

Мои слёзы. Я вспомнила, как Туни вроде бы умер, а потом ожил в моих руках. Я тогда тоже ревела. И почему, интересно, я столько лет копила слёзы, запрещая себе плакать? Может, где-то в глубине подсознания я знала, какая в них таится сила?

«И жемчугам за дверцей пора на свет пролиться».

А что, если это мои слёзы – солёные жемчужины, которые должны хлынуть свободным потоком?

И тут я услышала её голос, ясный и чистый, как колокольчик.

– Слёзы дочери Луны обладают не меньшей силой, чем приливы и отливы.

Сила моей лунной матери пробудилась во мне. Я всегда обладала ею – силой ночи, силой приливов, способностью отражать сияние других. Способностью плакать и не быть при этом слабой.

– Ты их не убьёшь.

Я поднялась с земли, вытянула вперёд руки. В конце концов, я была дочерью своего отца. И дочерью своей матери. Моё лицо ещё не просохло от слёз, но сердце билось в едином ритме с дыханием морей и океанов.

– И ты не убьёшь меня.

В меня ударил рваный поток зелёного света, но я встретила его собственным раскалённо-белым сиянием. Два потока схлестнулись, и зелёный стал мягче, слабее, потом превратился в жидкость и пролился дождём.

– Нет! – загремел Змеиный царь. – Как такое возможно?

– Ничего не поделаешь. Я ведь твоя дочь, пусть только по крови, – ответила я. – Мне от себя не спрятаться. Но это не значит, что я не могу выбрать собственный путь.

Змеиный царь швырялся в меня зелёными молниями, но я встречала их собственным бриллиантовым сверканием. И яркость его росла с каждым разом, когда я поднимала руки:

– Нет ничего более могучего, чем свободная сила природы.

Я – часть природы, дитя луны, и отчаянно хочу жить. Хочу, чтобы жили те, кого я люблю. Чтобы они не сгинули навсегда в этой ужасной тёмной пещере, а вышли все вместе на свет.

Я была словно одержимая, как будто пропускала через себя всю энергию моей матери-луны. Мокрые от слёз глаза горели, будто сияли раскалённым светом. Волосы стояли дыбом и светились, как наэлектризованные. А на ладонях плясал, как пламя, лунный свет – не мягкий, а жуткий, но и прекрасный тоже.

Послышался низкий рокот, и я поняла, что каким-то образом меняю движение приливов в море у нас над головами. Одновременно раздалось знакомое хныканье:

– Где ужин? Змейкин-цавь, ты уквал у Богли ужин?

Пещера затряслась, и в образовавшиеся трещины хлынули потоки воды. Затем раздались ритмичные звуки барабана: это были шаги Богли – ребёнка раккошей, тяжёлые шаги демона. Каким-то образом Змеиный царь уговорил Богли затянуть нас сюда, и сейчас малыш топал за обещанным вознаграждением. Наверное, мне следовало испугаться, ведь придётся отбиваться одновременно от Змеиного царя и маленького демона. Но я не боялась. Теперь мне было известно, кто я такая.

Повернувшись к семиглавому змею, я сказала сочувственно, но жёстко:

– Беги, братец. Сейчас здесь начнётся чёрт-те что, а наш папенька не станет тебя спасать.

Нага задумался на мгновение, подёргивая раздвоенными языками. Потом семь голов кивнули, и змей ослабил хватку, освобождая своих жертв. Мама, папа и Туни повалились на землю. Измученные, но живые.

– Мы ещщё всстретимсся, ссесстра. – Нага показал мне длинные языки, но я стрельнула в них белым светом.

– Буду ждать с нетерпением, – крикнула я змею, скользнувшему в боковой проход.

– Наконец-то я избавился от этого мусора! – рыкнул Змеиный царь, выставляя когти. – Теперь избавлюсь от остального!

Несмотря на усталость, я воодушевлённо вскинула руки, собираясь пальнуть белым пламенем, но в этот момент из водных струй, льющихся в пещеру сквозь потолок, выступила женщина в туманном одеянии. Она была полупрозрачной, как отражение в воде.

– Мама! – выдохнула я.

– Я слишком долго не вмешивалась. – Её голос загудел по всей пещере с неземной мощью. – Меня ослепила любовь, и я не замечала в тебе тьмы. Но довольно!

– Ты моя жена, – огрызнулся Змеиный царь. – Ты связана со мной и моей тьмой. Тебе меня не убить!

Но Луна сошла к нам в своём самом яростном обличье. Её свет сиял в тысячу раз ярче моего. Это было прекрасно и в то же время страшно. Перед лицом такой силы Змеиный царь быстро перестал усмехаться. Сначала не поверил Луне, а потом слегка забеспокоился.

– Ты не посмеешь, – презрительно бросил он, поднимая руки.

Но, едва с его пальцев сорвалась потрескивающая молния, Луна направила на Змеиного царя раскалённый до белизны луч. Царь вспыхнул ослепительным зелёным светом, но почти сразу свет стал бледнеть и меркнуть, перешёл в коричневый, серый, а потом – чёрный.

Как только энергия царя окончательно ослабла, вертящаяся сфера, удерживающая Нила, растаяла в воздухе. Принц лежал на земле, закрыв глаза и тяжело дыша, но всё же он был свободен.