уезжать собирается». Но после этого Лев Иванович направился в номер Крячко и собрал его вещи тоже. Затем он вызвал такси, взвалил на себя обе сумки и направился к выходу. Сев в машину, сыщик назвал водителю в качестве цели поездки не вокзал, а военный госпиталь, в котором лежал Стас Крячко.

Когда они доехали до госпиталя, Гуров велел водителю ждать, а сам взял из сумки Крячко пакет с костюмом и ботинками и вошел в корпус, где находился на излечении его друг.

Лев Иванович думал найти Крячко в палате, но встретил его раньше. Стас прогуливался по коридору, опираясь на палку.

– Ого, я смотрю, у тебя выздоровление идет полным ходом! – воскликнул Гуров, увидев друга. – Я-то полагал, ты все еще под растяжкой лежишь.

– Нет, с растяжки меня вчера сняли, – отвечал Крячко. – Велели гулять потихоньку, ногу разрабатывать. А ты откуда? Из Ростова вернулся? Что там удалось узнать? Сейчас куда, в управление?

– Нет, я сейчас уже из управления, следую на вокзал, – отвечал Гуров, затем наклонился к самому уху друга и добавил: – Ты, я надеюсь, со мной. Или предпочитаешь остаться здесь, пройти лечение до конца?

– За кого ты меня принимаешь? – так же тихо отвечал ему Крячко. – Когда это я мечтал подольше задержаться в больнице?

– А что врачи говорят? – на всякий случай решил уточнить Гуров. – Долго они тебя собираются здесь держать?

– Говорят, что заживление раны идет успешно, но лежать здесь мне нужно еще дней десять, – отвечал Крячко. – Мне уход и контроль нужны. Они будут наблюдать за ходом лечения. А зачем мне их уход и контроль? Я и сам понимаю, что больших нагрузок мне пока допускать нельзя, нужно выждать какое-то время. Это я и дома могу сделать без всяких проблем. Так что ты с твоим предложением насчет вокзала попал в самую точку. Но как я отсюда выйду? У меня вся одежда в гостинице.

– Нет, не в гостинице, – сказал Гуров. – Я твою сумку собрал, она внизу, в такси. Одежду, чтобы из госпиталя выйти, сюда принес. Вот она, в этом пакете. Найдешь, где переодеться?

– Конечно, найду! – воскликнул Крячко. – Я тут все закоулки уже изучил. Ты вот что, чтобы не мозолить врачам глаза, спускайся-ка лучше в вестибюль, там подожди. Я скоро выйду.

Гуров последовал его совету и спустился в вестибюль. Ждать ему пришлось совсем недолго. Не прошло и пяти минут, как из бокового коридора высунулся Крячко и поманил друга к себе.

Когда Лев Иванович подошел к нему, Стас сказал:

– Ты иди к машине. Она где, на улице стоит? Вот и садись в нее. Я выберусь через другую дверь. Есть тут такая. Она для доставки еды в столовую предназначена.

– Ты, я вижу, тут целую операцию разработал, – пробормотал Гуров.

– Ну, знаешь ли, если мы хотим отсюда выбраться без крика и драки, то нужно проводить ее, – серьезно ответил ему Крячко.

Гуров не стал дальше спорить с другом и направился к такси.

Спустя несколько минут к нему присоединился и Крячко. Машина поехала к вокзалу.

– Так ты мне расскажешь, что случилось за эти два дня, пока мы не виделись? – спросил Крячко по пути.

– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Гуров. – Конечно, расскажу. Там ведь целая история произошла, на «Остров сокровищ» потянет, столько приключений. Вот сядем в поезд, и расскажу.

Они взяли билеты и сели в поезд, но и в купе разговора по душам не получилось. Мешала словоохотливая соседка, которая стремилась рассказать, как она успешно съездила в Заозерск на свадьбу единственного сына. Да и сосед был не лучше, такой же болтливый, помешанный на своих многочисленных болезнях.

Друзьям пришлось дождаться, когда поезд тронется и откроется вагон-ресторан. Тогда они прошли в него, сели за столик у дальней стены, где их никто не мог услышать, и сделали заказ. По новым правилам спиртное в ресторане не подавали.

Но Гуров в этот день решил еще раз удивить своего друга. Он, всегда такой законопослушный, не склонный к распитию спиртного, внезапно достал из кармана куртки бутылку с этикеткой от «Ессентуков» и разлил ее содержимое по стаканам. Крячко по запаху сразу понял, что там совсем не минеральная вода.

– Что ж, Стас, давай выпьем за успешное окончание нашего расследования. Это дело оказалось довольно любопытным, не самым стандартным.

– Целиком и полностью поддерживаю твое предложение насчет выпить, – сказал Крячко. – Твои слова еще больше разжигают мое любопытство. Хотя, казалось бы, больше уже некуда. Давай поборемся с этим бифштексом. Рассказывай по ходу, не тяни.

Они выпили, закусили. Потом Гуров, не прекращая борьбы с бифштексом, начал рассказывать лучшему другу о ходе событий.

Это продолжалось долго. Лев Иванович закончил свой рассказ, когда вся еда была съедена, содержимое бутылки выпито, а за окном начало темнеть.

– Значит, Кривушин, он же рецидивист, решил играть в молчанку и отвечать на вопросы отказался? – спросил Крячко, выслушав всю историю.

– Да, отказался, – ответил Гуров. – Я думаю, что разговорить его нашему другу майору так и не удастся.

– Понятно, – протянул Крячко. – Да, интересная история. Знаешь, что меня больше всего в ней поражает? Близорукость отца семейства, вот что. Анатолий Масленников своими руками приготовил гибель дочери, когда решил передать ей воровской общак. Неужели он не предвидел, что это наследство может принести Елене одни только несчастья?

– Нет, конечно, этого он не предвидел, – отвечал Гуров. – Я могу объяснить, почему так вышло. Он погубил свою дочь именно потому, что слишком хорошо о ней думал, видел в ней только светлые стороны. Он и себя, и своего сына считал людьми кончеными, не заслуживающими уважения общества, а вот к женщинам из своей семьи относился совсем иначе. Его жена Софья и дочь Елена были людьми честными, чистыми. К ним не могла прилипнуть никакая грязь. Так Масленников думал. Если бы он видел, что в Елене есть жадность к деньгам, корысть, то мог бы догадаться, какое решение она в итоге примет и к чему это ее приведет. Да, ты прав, близорукость отца в этой истории поражает. Но мне кажется еще более удивительным другой факт, который касается не Масленниковых, а Прокофьевых.

– Что-то я не совсем тебя понимаю, – сказал Крячко. – Разве мы не об одном человеке говорим, не о Елене? У нее это была просто смена фамилии.

– Нет, я сейчас говорю не только о Елене, но и о ее муже, об их отношениях, – заявил Гуров. – Понимаешь, трагедия произошла потому, что оба супруга имели друг от друга тайну, связанную с деньгами. Оба хотели сделать друг другу подарок, сюрприз. Иннокентий – карточным выигрышем, а Елена – наследством. Муж думал только о своих деньгах, о том, где их лучше спрятать, и не замечал странностей в поведении жены. Он не видел, что она кого-то или чего-то боится, не знал, что Елена зачем-то приобрела сторожку в лесу, ездила туда. Он не обращал внимания на то, что его супруга почему-то избегает говорить о своей юности, годах, проведенных в Ростове. Если бы Иннокентий вел себя иначе, был по-настоящему внимательным, чутким человеком, то понял бы, что с Еленой что-то неладно, вызвал бы ее на откровенный разговор, выяснил, что происходит. Тогда, возможно, он смог бы отговорить ее от решения присвоить общак, продиктованного одной только жадностью. И наоборот. Если бы Елена заметила, что ее муж интересуется не только своим бизнесом,