быть человек, который является фанатиком своего дела, иначе ничего не добьешься. Нельзя эту работу делать только с восьми до восемнадцати, а потом отдыхать и думать о другом. Чем занимался Загороднев? В последние месяцы он занимался подготовкой программы глубокой модернизации производства. Наука не стоит на месте, рынок каждый день требует ускорения, углубления, новых методов и новых производственных и управленческих решений. Видите ли, он занимался такими вопросами, в которых я разбираюсь, о которых имею представление, но ситуация складывается таким образом, что многое и вне комбината завязано лично на Загородневе: его договоренности, его личные наработанные связи на других производствах, в научных и деловых кругах. Наиболее важную роль при разработке и реализации каких-то коммерческих проектов, я бы даже сказал, что решающую роль играет его личная деловая репутация. На его место просто так не поставишь нового человека. Разумеется, можно найти толкового специалиста на рынке труда, можно переманить перспективные кадры с других отраслей и комбинатов. Но очень непросто продолжить работу, которую начал Загороднев.

– Он незаменим и ваш комбинат теперь погибнет? – не без иронии спросил Крячко.

– Нет, конечно, не погибнет, – горько усмехнулся Дубинин. – Замену мы найдем, в руководстве холдинга уже занимаются этим, но, как бы вам это объяснить… Комбинат на рынке из-за этого несчастья сильно «просел». Мы отстанем на месяц или два, и наше место в промышленном кластере региона займет другой игрок. И все. Мы не получим те контракты, которые рассчитывали получить, сырьевой сектор вынужден будет искать дополнительные сегменты на рынке сбыта, нам придется оптимизировать кадровую структуру комбината, которая была заточена под перспективы роста. Это отход во вчерашний день. Комбинат будет работать, но мы не вскочили на подножку того поезда, который вывел бы нас вперед, в лидеры. И придется несколько лет снова готовиться к рывку. Не пять-десять лет, конечно, но год или два мы точно потратим.

– А кому выгодно так «просадить» ваш комбинат? – поинтересовался Стас. – Кто ваши прямые конкуренты?

– Вы что? – поднял удивленные глаза на полковника генеральный директор. – Возможно, конечно, такое предположить, но мы не на Диком Западе, не в гангстерские времена живем. Есть тысячи способов воздействовать на конкурента, не прибегая к пролитию крови. И потом, это ведь не кардинальное решение проблемы, так конкурента на рынке не устранить. Проще нанять человека, который совершит аварию на производстве, выведет из строя энергосистемы. А убить директора по инновациям… Бессмыслица! Через год или два мы снова выйдем в лидеры. Нет, это невозможно. Овчинка выделки не стоит!

Сыщики вышли из кабинета генерального директора и остановились. Гуров предупреждающе поднял палец, намекая, что в этих стенах не стоит ничего обсуждать. Тем более что к ним направлялась Поплавская.

– Давай, Стас, в местную полицию, – быстро заговорил он. – Пообщайся с опером, со следователем, узнай, что они думают об этом. Вечером встретимся и обсудим…

Когда Поплавская с вежливой улыбкой подошла к ним, Крячко подмигнул ей и со словами «знаю я тут одно местечко, где можно вкусно и недорого перекусить», направился к лестнице. Поплавская удивленно посмотрела ему вслед и повернулась к Гурову:

– У нас замечательно готовят в собственной столовой. Могу проводить вас в директорский зал. Или вы предпочитаете в городе, в ресторане?

– Это успеется, – отмахнулся Лев. – Мне бы хотелось поговорить с вами, Регина. Генеральный занят, у него сидеть и беседовать долго не получится. Думаю, что вы сможете уделить мне больше времени, чем Валерий Владимирович.

– Конечно, конечно, – заверила женщина. – Я в полном вашем распоряжении. Пойдемте в комнату для переговоров. Там тихо, и там есть кофемашина.

– А разве у вас нет вашего личного офиса? – Гуров сделал вид, что удивился. – Я полагал, что при вашей должности начальника секретариата… Кстати, а что это за должность такая? Мне, как человеку, далекому от производственных сфер, не совсем понятно.

– У меня есть рабочее место, но это никак нельзя назвать кабинетом, – грустно улыбнулась Поплавская. – Руководитель секретариата – это организатор делопроизводства и рабочего процесса своего шефа. Моим шефом был Загороднев. Замечательный человек, умный, деликатный, эрудированный. И хороший руководитель. В моем подчинении три секретаря, два курьера и много оргтехники. А если фактически, то вся переписка, большей частью – электронная. А еще поиск материалов, информация с сайтов, подготовка презентаций, как в цифровом виде, так и встреч в нашем деловом центре. Одним словом, я вместе с секретариатом – руки и ноги шефа. А он – мозг. Проходите, вот и наша переговорная комната.

Гуров вошел в предложенную открытую дверь и осмотрелся. Уютная комната с большим овальным столом, вокруг которого расставлены два десятка кресел. Напротив каждого кресла стопка чистой бумаги, стикеры, стаканчик с ручками и карандашами. У стены небольшой столик и шкафчик. Кофейный аппарат, который мелет и заваривает кофе, источал тонкий и приятный аромат. Поплавская, уловив мимику гостя, подошла к столу и, нажимая кнопку, спросила:

– Вам с сахаром, со сливками?

– С сахаром, – ответил Лев и уселся в удобное кресло так, чтобы видеть собеседницу. – А давайте, Регина, поговорим о Загородневе. Вы хорошо его знали?

Поплавская промолчала, занимаясь кофе. Гуров смотрел на ее спину и думал, что порой и спины умеют быть красноречивыми. Эта женщина умела владеть собой, как аристократка древнего британского рода, но вот ее спина… Как-то напряжена, чуть сутулится Регина, стоя у кофемашины. Думает, что ответить? А что тут думать? Вопрос несложный. Боится попасть в число подозреваемых? А откуда она вообще может знать о таких специфических категориях? Она вращается не в криминальной среде и не в полицейской.

– Конечно, я хорошо знала Андрея Максимовича, – ответила Регина, возвращаясь к овальному столу и ставя на него две чашки кофе. – Мы ведь четыре года в одной упряжке. Все кипело и бурлило с момента основания комбината. Мы все тут друг друга хорошо знаем. Напряженная работа в команде раскрывает людей до предела. Ничего не утаишь, не спрячешься за чужими спинами, потому что в команде у каждого своя роль, своя задача. Загороднев был умницей, он был лидером и генератором идей. С ним легко работалось. Вы, наверное, спросите про врагов?

– Спрошу, – подтвердил Лев, вглядываясь в лицо Поплавской и пытаясь понять, играет она или говорит искренне. – Были у вашего шефа враги? Реальные, кто затаил на него настоящую злобу и хотел бы его смерти.

– Не уверена, что знаю это на сто процентов, – пожала плечами Регина, – но, думаю, таких не было. Да и кому мог Загороднев так сильно перейти дорогу, чтобы на него затаили настоящую лютую злобу? Он не полицейский, не судья, не налоговый, простите, сотрудник. В этом мире, в котором живу я, в котором жил и работал он, все просто: либо ты сумел, потому что умный, либо тебя обошли, и ты остался на обочине. Я понимаю, что вы многое повидали в жизни, сталкивались с преступлениями в самых разных областях жизни, но поверьте, в нашем мире, мире бизнеса, так не убивают. Знаю, что были во времена перестройки жуткие случаи, но сейчас проще и надежнее победить соперника в бескровной схватке на рынке, чем вот так… убивать, рисковать. Да и не личность решает все, а идея.

– Какая идея? – удивился Гуров, внимательно слушая женщину.

– Идея, концепция, проект. Вы же не думаете, что смерть одного, пусть талантливого, но рядового человека может остановить развитие такого огромного предприятия или целого региона? Всегда любой проект – это труд многих людей, это даже не какой-то