— Это мой косяк. Целиком и полностью, — желваки ходят на его лице, а кулаки опасно сжимаются. — Я не снимаю с себя ни вины, ни ответственности, но я не мог поступить по-другому.

Смешно всё это слышать. Именно от него.

— Ты мог лично встретиться и сказать хоть что-то, — рычу от фантомной боли, что до сих пор преследует меня, — а не просто испариться, бросив меня один на один со всем трешем, что сам же устроил вокруг меня.

— Да не мог я тебя подставлять! Никто не должен был знать, что я уезжаю.

— Как у тебя всё просто, — криво усмехаюсь. — Мог – не мог. Для кого-то ты всё можешь, а для меня оказалось ничего, — развожу руки в стороны. — Ладно, всё уже в прошлом.

— Ира, не-ет, — болезненно выстанывает.

Чувствую, как по нему лупят мои слова, и как безумная, продолжаю бить ими.

— Ты просил тебе верить, — слёзы всё же прорываются, дрожат на ресницах и скатываются по щекам. — И я верила! До последнего верила! И ждала, что ты вернёшься за мной. Заберёшь. Да лучше бы ты меня просто убил, чем это всё… — уже шёпотом, чуть слышно. В груди так больно от воспоминаний.

— Не говори так. Не надо… — его голос сипнет.

Не надо? Нет уж! Ты же хотел поговорить. Хотел правды? Так вот, слушай теперь!

— Я тебя любила. Одному богу известно, как я тебя любила, — говорю, глядя в глаза. — Потом ненавидела. Не меньше. А сейчас мне всё равно. Я не чувствую ничего. Пустота.

Не могу больше. Слишком тяжело. Поднимаюсь на ноги, собираясь уйти, но Ворон хватает за запястье, сжимает, чуть дёргает на себя и не отпускает.

— Я тебе не верю, — цедит сквозь зубы, а в глазах пылает такая ярость, что становится страшно. Но меня ему ничем не напугать. Иммунитет хороший.

— А мне плевать, — буквально выплёвываю ему в лицо и выдёргиваю руку.

— Откуда шрам? — рычит зло.

— Это тебя не касается, — отвечаю холодно.

— Касается, — хмыкает он и врезается в меня пронзительным взглядом. — Я хочу знать всё о тебе и… нашем сыне.

Что? Нашем? Не много ли ты на себе берёшь? Как бы не надорвался!

— Это мой сын, — жёстко предупреждаю я. — Только мой! — упираюсь ладонями в стол и подаюсь вперёд, чтобы быть на одном уровне с Вороном. — И только попробуй приблизиться, я загрызу тебя собственными зубами.

— Ириш, я не собираюсь воевать… — смягчается он и примирительно поднимает руки.

— У тебя и не получится, — усмехнувшись, забираю свою сумочку вместе с телефоном, на котором мигает непрочитанное сообщение, собираясь уйти.

— Да подожди ты, Ира, — Ворон встаёт и пытается опять перехватить за руку.

— Не трогай меня, — отшатываюсь от него, как от прокажённого. — Не прикасайся. Никогда больше… — шиплю ему в лицо.

Вздёргиваю подбородок и прохожу мимо. Хочется поскорее сбежать, но чем быстрее иду, тем сильнее хромаю. От этого психую ещё больше. Ворон идёт следом, но не приближается. Издалека наблюдает за мной, как хищник. Не по себе от этого и от выплеска адреналина тоже. Голова предательски кружится, и усталость просто нечеловеческая.

Пока жду куртку в гардеробе, вызываю такси и открываю сообщение. Из лаборатории, анализы пришли наконец. Загружаю файл и зависаю на цифрах. Это «да» или «нет»? Я словно отупела и не понимаю элементарных вещей.

Глава 36

Ворон

Иногда эту женщину хочется придушить! Но как-то ласково… исключительно в воспитательных целях. Невыносимая! И не поговорили ведь опять.

«Не подходи»

«Не прикасайся»

Имя ей моё без надобности.

Каждое слово, словно острыми когтями по сердцу до кровавых царапин. Дышать стало труднее, чувствую, как вздулись вены на шее. Кожа горит огнём. Свет перед глазами пару раз «выключается», но я встряхиваюсь и быстро иду к выходу.

Не пойдёт так, Ир! Мы с тобой проклятых шестнадцать лет потеряли, а я же люблю тебя, дуру. Всегда только тебя. Не перегорело. И ты не права сейчас, прости, ведьмочка. Не бывает виноват один. В том, что наш с тобой котёл кипит на грани взрыва, мы виноваты оба. Тебе придётся это понять и принять, а остальное я решу, и твою часть заберу и понесу сам, а потом мы закопаем её на хрен в том самом лесу, где впервые поцеловались. Только выслушай. Даже осужденный на казнь заслуживает последнее слово, а ты только гонишь меня всё время. И убегаешь, но я догоню…

А внутри заработала знакомая мясорубка. Опять. И дышится мне всё ещё тяжело. Я вдруг ощущаю все шрамы на своём теле. Рубашка прилипает к спине, и кажется, это не пот, а кровь пропитывает ткань. Моя жестокая женщина…

С жёсткой ухмылкой выскакиваю на улицу. Ира стоит, вся из себя такая красивая, только плечи опущены и ни грамма гордости, лишь усталость осталась. Губы поджаты, проводит ладонью по щеке, словно смахивая слезу. Подбородок выше, а взгляд всё равно в телефоне.

— Ну и куда ты собралась опять? — тихо рычу. — Закрыл я ваши долги. Куда тебе теперь торопиться?

Делаю шаг, чтобы догнать и остановить. Она дорогу переходит. Там тачка подъехала. Такси. Садится, не оглядываясь.

— Сволочь! — мне в спину врезаются чьи-то ладони.

Разворачиваюсь и, охренев, снова встряхиваюсь.

— Моя мама никакие долги с тобой отрабатывать не будет, понял? Мудак! — фыркает мальчишка.

Так близко. Глаза потемнели, дышит, как неокрепший, но уже смелый хищник, ноздри подрагивают, челюсть напряжена. Кидается на меня. Принимая его позицию, даю слегка себя задеть и