— Жуть какая, — Оля качает головой. — Диагнозы серьёзные есть?

— Были, не сказать, что прям очень, — с ужасом вспоминаю то время. — Но к четырнадцати все сняли. Мы справились.

— Вы большие молодцы, — Ольга оказывается рядом и ободряюще обнимает за плечи.

— Но скольким пришлось пожертвовать, — вздыхаю, ни о чём не жалея. — Я едва доучилась, вынуждена была взять академический. Хоть Егор и забирал всё моё время, но я всё же смогла стать практикующим хирургом. Что мне, пожалуй, и помогло вытянуть сына. Много врачей в окружении, их знакомые. Плюсы профессии, — грустно улыбаюсь. — Но работать по специальности было сложно. Никто не справлялся с ним, да и муж был категорически против постороннего человека в доме, чтобы нанять няню, ещё и школа началась, — лукавлю, но тут всех подробности ей знать не стоит. — Пришлось уйти на скорую.

— Сейчас и не скажешь, что что-то не так, — замечает подруга.

— Сейчас всё хорошо, — счастливо улыбаюсь я. — Егор полностью здоров.

— Ну и отлично, — протягивает она свой бокал. — Давай за это и выпьем?

— Давай, — чокаемся и залпом осушаем бокалы.

Глава 38

Ворон

Пока я расплачиваюсь, Егор думает, хмуро глядя в окно. Там снег разошёлся не на шутку, и добираться до дома ему придётся довольно долго. А мне чертовски хочется, чтобы он согласился на моё предложение. У нас будет ещё часа полтора, а то и два, чтобы побыть вместе.

Отец и сын. Как я очень хотел когда-то…

— Хорошо, — соглашается Егор, накидывая капюшон на тёмную макушку.

Пропускаю его перед собой, аккуратно подталкивая в лопатки. Устраиваемся в моей машине. Сразу включаю обогрев.

— Музыку можно свою? — спрашивает он.

— Включай, — киваю сыну.

Возится в своём телефоне, подключается к аудиосистеме, и салон наполняется вполне неплохим поп-роком с налётом тяжёлых рифов. Сползает в полулежачее, слегка покачивая головой и стуча ладонью по своему бедру в такт любимого трека. Косится на меня, когда думает, что я не замечаю. Отводит взгляд к окну, а я усмехаюсь, вспоминая, что официально по их адресу ни разу не светился, но еду точно туда.

Чтобы снять все лишние вопросы, уточняю у Егора адрес. Сын тут же удивляет меня, называя совсем не тот. Окей. Киваю ему и сворачиваю так, чтобы было удобно развернуться во дворах, минуя часть стоящей впереди пробки.

Из-за снега видимость стала хуже. Возвращаясь в общий поток машин, снова практически застываем на месте. Город покрывается плотным белым одеялом. Ветки деревьев потяжелели, под колёсами скользко и рыхло. Перед нами небольшое ДТП. Стоим, ждём, когда можно будет объехать. Я ищу слова, чтобы узнать у Егора про этот адрес. Можно скинуть Филу, он пробьёт, но хочется диалога со своим парнем.

— Ты в десятом же сейчас? — решаю зайти издалека.

— Да. Ещё один год, и свобода.

— Куда дальше думаешь пойти?

— Не знаю пока, — пригревшись, зевает он. — Может, и никуда. Сразу работать пойду. Хоть будут деньги… — снова зевает, — чтобы квартиру снять.

— С мамой жить не хочешь? — аккуратно подбираюсь к главному.

— Да я и так сейчас с ней не живу, — окончательно расслабившись, отвечает он. Лезет в карман, достаёт пачку сигарет. Вскинув брови, смотрю, как вытягивает одну. — Можно?

Ладно, давай покурим.

Тоже достаю сигареты и совсем немного приоткрываю окно со своей стороны, чтобы Егора не продуло. Протягиваю ему зажигалку. Прикуривает, затягивается как взрослый.

— А где же ты живёшь? — спрашиваю у сына. — У друга?

— Почти. У подруги матери. Она хорошая, но я не маленький уже. Я давно самостоятельный, мама иногда перегибает с опекой.

— Она просто тебя очень любит.

— Знаю. И я её люблю, — выдыхает вместе с дымом. — Не говори ей про сигареты. Она не знает. Не хочу волновать.

— Хорошо, не скажу. Но если ты придёшь ко мне тренироваться, курить придётся бросать. Иначе дыхалка и мотор быстро сдохнут от нагрузок.

— Посмотрим, — небрежно взмахивает рукой, роняя пепел себе на штаны. — Мля-а, — вздыхает, быстро отряхиваясь, а я посмеиваюсь.

Взрослый он. Ну-ну…

— Егор, а мама тебя зачем к подруге отправила? Что-то случилось?

Он замолкает, явно раздумывая, что ещё можно мне сказать. Выбросив окурок, закрываю окно и не давлю на сына. Понятно, что я посторонний мужик и он имеет право меня послать. Истерзанную душу греет то, что не посылает. И даже разговаривает. Рядом сидит. У нас первый мужской секрет появился.

— Ты правда любишь мою маму? — неожиданно спрашивает он, уронив капюшон с головы на плечи. Взгляд прищуренный, серьёзный, лицо опять напряжённое. Принял какое-то решение.

— Правда. Все шестнадцать лет, с самой первой встречи, — смотрю ему в глаза, чтобы видел, я тоже открыт перед ним.

— Тогда помоги ей. Ты же можешь, а я… — скрипит зубами, — я пока не могу. Но только пока! — сжимает ладони в кулаки и ударяет ими по бёдрам. — Я потом сам буду её защищать. Но ей сейчас там очень плохо. Она устала и часто плачет. Думает, я не вижу, маленький. А я, — его взгляд становится темнее, — и вижу, и слышу! Поможешь? — злость смешивается с надеждой.

— Конечно, — выбравшись из одной пробки, тут же попадаю в другую.

— Я могу заплатить. У меня есть деньги. Если мало, заработаю ещё. Грузчиком пойду или тачки чистить от снега, на автомойку ещё можно, — накидывает варианты.

— Стоп, стоп, стоп, — торможу его. — Егор, я помогу, слышишь? Не за деньги, а потому что твоя мама