была навалена груда ненужных вещей. Чего здесь только не было: дырявый бочонок, сломанный стул, ржавый лемех от плуга, неизвестно какими судьбами попавший на городскую окраину, тяжелая металлическая балка, искореженный, должно быть, мощным взрывом снаряда или авиационной бомбой рельс и другой ни на что негодный хлам.

– Разбирай, – приказала Нора, кивнув острым подбородком на эту бесполезную гору отживших свое предметов.

На вопросительный недоуменный взгляд Ильи сдержанно хмыкнула одной стороной лица, затем быстро скользнула глазами по сторонам и негромко, как-то сдавленно ответила:

– Делай, чего тебе говорят. И поторопись. Нас никто не должен здесь видеть.

Илья, слегка обеспокоенный ее загадочным видом, следом за ней тоже невольно оглянулся.

– Что за секреты? – спросил он, непроизвольно перейдя на придушенный шепот.

– Много болтаешь, – сердито отозвалась Нора и, принуждая парня к действию, сквозь зубы цыкнула: – Ну!

Илья вздохнул и принялся перекладывать груду хлама в сторону на расстояние полутора-двух метров. По его неторопливым действиям было видно, что делал он свою работу без особой охоты.

– Да ты, оказывается, не только бабу не можешь… удовлетворить, – озлилась девушка, глядя на его размеренные движения. – Так еще и лентяй, каких свет не видывал. Одним словом, баклан!

Журавлев обиженно засопел, но ответить что-нибудь резкое не успел, потому что в этот момент его взгляд наткнулся на ржавое металлическое кольцо, которое через петлю было прикреплено к дубовым плашкам, плотно подогнанным друг к другу. Он сразу догадался, что это самая настоящая ручка, крепко охватил ее пальцами, с силой потянул на себя. Крышка погреба со скрипом медленно подалась, и из темного квадратного отверстия в лицо ему пахнуло холодом, пряным запахом влажной земли и кирпича. Илья заглянул внутрь, но из-за густой тьмы, клубившейся в глубоком погребе, что-либо разглядеть не смог.

– Подвинься, – сказала Нора и, присев на корточки, безбоязненно сунула руку в черный зев, будто в пасть хищнику, немного пошарила там, нащупывая выключатель, и вскоре внизу загорелась тусклая лампочка. – Полезай, быстро!

Илья, разбираемый любопытством, проворно спустился по дубовым ступенькам, придерживаясь руками за металлические перила, изготовленные из труб небольшого диаметра.

Вдоль стен по всему периметру погреба тянулись деревянные стеллажи, забитые вровень с потолком коробками со всевозможным товаром. Илья скользнул расширенными от изумления глазами по сторонам, читая сделанные от руки химическим карандашом надписи, как будто он попал на торговый склад: водка, коньяк, консервы, банки с томатами, тушенка, копчености, сало…

«Живут же, гады, – с горечью подумал он, – а обычным добропорядочным гражданам нечего есть после войны. И хоть страна заботится о своем народе, старается, чтобы всего было в изобилии, все ж не сразу можно производство наладить… чтоб в необходимом количестве выпускать вещи и продукты. А уж если такие паразиты и клопы заведутся на теле трудового народа да будут жрать в три горла, ничего хорошего тогда страну не ждет».

Увидев такое изобилие съестных припасов, Илья не сдержался и негромко присвистнул, сокрушенно качая головой.

– А ты как думал? – тотчас с гордостью отозвалась Нора, снисходительно поглядывая на растерянного парня. – Сдохни ты сегодня, а я завтра.

И Илья впервые не нашелся, что на это ответить.

Но и это наличие разнообразного товара можно было как-то еще, скрепя сердце, объяснить: мол, наголодался человек за военные годы, вот и потерял человеческое обличье, в волка превратился и стал жаден до того, что готов соседа слопать со всеми его потрохами. Такое изжить возможно лишь когда всяких разных товаров станет в Советской стране в изобилии. Но когда Журавлев увидел множество ящиков с немецким и советским оружием, вот этого он принять никак не мог: потому что любому мало-мальски сведущему человеку понятно, что предназначено оно не для добрых дел, а совсем даже наоборот – для убийств и грабежей.

Илья не удержался, вынул из ящика автомат «шмайсер», тщательно обернутый в промасленную ветошь, умело передернул затвор и нажал на спусковой крючок. Металлический звук спущенной пружины сухо и пугающе раздался в замкнутом пространстве.

– Сдурел, что ль?! – крикнула Нора, испуганно дрогнув тщедушным телом в легком халатике и жестко приказала: – А ну положи оружие.

Илья послушно вернул автомат на место, боковым зрением успев приметить вытяжную трубу, выходившую на поверхность: таким образом бандиты внутри погреба поддерживали благоприятную среду для сохранности оружия и продуктов.

«Все предусмотрели, сволочи», – подумал он и вздрогнул от неожиданного оклика сверху, как будто его вдруг уличили в потаенных мыслях.

– А чего это вы тут делаете? – спросил с неподдельным интересом Шкет, свесившись в проем. Он только что проснулся и, не обнаружив в доме живой души, отправился на поиски Ильи или Норы. – Любовь мутите?

– Не плети, чего не след, – сурово осадила его девушка, до ужаса перепугавшись, что неразумный малолетка донесет Ливеру, и тогда им с Ильей обоим несдобровать: кому, как не ей, знать, на что способен этот маньяк и головорез, растерявший от любви к ней последние остатки разума. Одно дело замутить с Ильей по-тихому – и другое дело, если об этом прознает сам Ливер.

– Шуткую я, – захохотал мальчишка, сильно довольный, что шутка удалась, озорно сверкая в желтом свете лампочки карими глазами. – Я же знаю, что ты Ливера любишь.

– День рождения у Ивана Горыныча сегодня, – немного помолчав, уже более спокойным тоном пояснила Нора. – Вот продукты достаем, готовимся. Если хочешь сегодня вкусно поесть, помоги.

– Пожрать я завсегда рад, – охотно отозвался Шкет. – Могу хоть сто литров лимонада за один присест выдуть!

– Вот и славно, – подытожил Илья, внутренне весь подобравшись от первоначальных слов глупого мальчишки, переживая за добрый исход с таким трудом двигавшейся к окончательному завершению секретной операции. – Стой наверху, а я буду подавать тебе коробки.

С помощью расторопного Шкета быстро перенесли необходимые продукты в дом, и так же сноровисто переложили ненужный хлам на прежнее место. Нора просяным веником, который от долгого использования стал настолько жидким, что смотрелся как облезлый хвост у мартовского кота, сровняла заметные следы босых ног на случай, если вдруг в их поселок нагрянет с обыском милиция. В завершение уличных дел, она с самым серьезным видом перекрестила щепотью своих прозрачных пальчиков сваленные в кучу негодные вещи, смешно шевеля пухлыми губами.

– Так-то оно будет надежней, – сказала богобоязненная