— Но почему ты, доблестный воин, сын героя Асталиона, не выяснил всех известных Третьему Дому подробностей? — спросил Туркафинвэ, сидя за длинным столом вместе с четырьмя братьями, ласково поглаживая вроде бы спящего у ног Хуана.

Линдиро стоял и молчал.

— Когда я задаю вопрос, — ещё вежливее напомнил беловолосый Феаноринг, — необходимо отвечать.

«Нет! — боролся с домыслами Туркафинвэ, надеясь, что сомнения не отражаются на лице. — Нет! Не думать о том, что потерянный статус означает полную потерю власти! Я всё равно не ровня с простыми вояками! Что бы ни случилось! И они не должны об этом забывать!»

— Или ты, — продолжил размеренную речь сын Феанаро, — полагаешь, что я не имею права задавать вопросы? Хочешь применения силы?

Глаза Питьяфинвэ округлились, Тэльво по-прежнему неподвижно смотрел в стол, держа в руках бокал.

— Если тебе нечего сказать, можешь идти, — спокойно произнёс Курво, поглаживая письмо с остатками сломанной дориатской печати. — Необходимо мобилизовать армию, созвать ближайшие поселения. В любой момент могут прийти нежелательные визитёры.

— Правильно! — вскочил Морифинвэ. — Катись! И нам нельзя уходить в глухую оборону! Что тебе написал сын, Курво?! Третий Дом идёт в Дориат? Зачем? Что говорят подданные Эльвэ?

— Тьелпе об этом не писал, — поднял брови Феаноринг-внешняя-копия-отца. — Отцу сын пишет не о политике.

— Потому что он наивный дурак! Младенец в теле мужчины! — ударил кулаком по столу Карнистир, и Тьелко заметно напрягся. — И почему с нами нет Кано?! Где этот проклятый горе-наместник?! Он снова действует у нас за спиной! Предатель! Но я не такой! Я вам всем — слышите?! — заявляю, что сидеть на мягком месте не стану! Я еду в Дориат! И сам всё узнаю!

Чуть не сбив с ног медленно отступающего к выходу из шатра Линдиро, Морифинвэ вылетел чёрной тенью на улицу.

— Я продолжу стройку, — бледнея, проговорил Питьяфинвэ, вставая из-за стола, — укреплю внешние стены. Обсуждать мне нечего.

Проводив взглядом младшего брата, Тьелко облегчённо вздохнул.

— Курво, — сказал он тихо, — скажи, что обо всём этом думаешь?

Кудрявый черноволосый Нолдо, которого, несмотря на внешнее сходство, никто никогда не путал с отцом, с тревогой поднял глаза от письма.

— В Дориате не ждут гостей с радостью, — отозвался Куруфинвэ, — Тьелпе не уточнял причины, потому что у него там друзья, моего сына приняли радушно.

— Я не об этом, Курво, — вздохнул Туркафинвэ. — Нельо. Зачем он это сделал? И как нам быть теперь?

— Как будто непонятно, зачем, — перебил брата Тэлуфинвэ. — И нам придётся молить о прощении.

Беловолосый Феаноринг поджал губы, продолжая гладить Хуана. Больше сказать было нечего.

***

Письмо. От Майтимо.

Только написано не его рукой…

С горечью зажмурившись, Макалаурэ, которого уже в пути на север настиг гонец из лагеря дяди-нолдорана, остановил коня.

Какой знакомый почерк! Но ни слова лично от Дис. Ни приписки! Почему?..

Решив не думать о столь несущественных сейчас вещах, менестрель всмотрелся в текст. Не приезжать? Никого не посылать? Но…

— Едем немедленно! — крикнул Макалаурэ своим верным. — Быстро, как только можем! Вперёд!

В лица всадников ударил ветер, дорога понеслась под копытами, поднимая клубы пыли, разбрасывая мелкие камешки. На север! Без промедления! Больше ждать нечего.

***

Маленький, временно построенный домик у поворота реки, казалось, отдалялся с каждым шагом в сторону порога. Ближе… И дальше. Всё сложнее и сложнее идти.

— Линдэ… — выдохнул Питьяфинвэ. — Линдэ! Ты дома?

«Как было легко, когда эльфы доверяли Валар и, не боясь, использовали осанвэ, уверенные, что тайные разговоры никогда не обратятся против них самих!» — от этой мысли стало ещё печальнее на сердце.

На пороге появилась точёная фигура в серебристом платье, алой накидке и с ниспадающей до середины бёдер туго заплетённой тяжёлой косой, украшенной красно-серыми лентами.

— Линдэ…

— Что случилось, мой Свет Огня?

Прозрачные глаза эльфийки стали испуганными.

— По мне так заметно, что всё плохо? — горько усмехнулся Феаноринг. — Прости, не хотел тебя пугать. Пойдём, погуляем по берегу.

Галенлиндэ шагнула на выложенную гранитом дорожку.

— Ты можешь со мной поделиться любой печалью, — голос эльфийки дрогнул.

— Мне придётся это сделать, хочу я или нет, — снова усмехнулся Питьяфинвэ. — Идём.

С цветущих сиреневыми и белыми колокольчиками высоких кустов, трепеща на лёгком ветру, опадали лепестки, заполняя воздух стремительно тающим ароматом. Уровень реки медленно поднимался, и на мгновение Феаноринг отвлёкся от мыслей о будущем разговоре с супругой, подумав, что необходимо сделать отвод воды от строящегося города.

Над мелкой блестящей лучами Анар рябью на реке запрыгали серебристые рыбки, прилетели белые чайки.

— Амрас… — нежные ладони Галенлиндэ легли на плечи Феаноринга, и вдруг стало очень сложно дышать.

— Обещай мне, — Питьяфинвэ посмотрел в глаза жены, — что не будешь задавать вопросы. Я сам всё скажу.

Эльфийка согласно кивнула.

— Так случилось, — глубоко вздохнул сын Феанаро, — что мой брат-король отрёкся от власти в пользу нашего дяди. Тем самым Майтимо сделал нас подданными главы недружественной семьи. Ты больше не жена нолдорского принца, я теперь… Никто. Просто эльф. И я просил не задавать вопросов, но знать ты должна. Вражда между нашими семьями была замешана на крови. Ты уже поняла это, наверное. А теперь, по воле моего брата, король имеет полное право распоряжаться нашей судьбой. Жизнью. Пролить кровь. За кровь. Я не хочу быть виноватым в твоей смерти, Галенлиндэ. Уезжай к отцу. Я отдам тебе всё ценное, что имею. Ты будешь богатой невестой.

Дочь Кирдана опустила взгляд.

— Пойдём, помогу тебе собраться в дорогу, — тихо, через силу, сказал Питьяфинвэ.

— Нет, — тёплые ладони эльфийки легли на скулы Нолдо. — Я останусь с тобой. Какая бы судьба ни была тебе уготована, я её разделю. До конца и в полной мере.

— Ты просто не знаешь, что обещаешь. Неужели жизнь не дорога?

— Не задавай вопросы, — приложила мужу палец к губам эльфийка. — Просто прими неизбежное: тебе придётся делить со мной жизнь во всех её добрых и злых проявлениях. А ещё я буду защищать тебя от твоего грозного дяди.

Представив Нолофинвэ с «грозным» выражением лица, Питьяфинвэ расхохотался.

— Отрежу косу, — зловеще заявила Галенлиндэ, — и задушу его, как верёвкой. Никто не смеет обижать моего мужа, даже если он безродный бродяга. Но ты, Амрас, не безродный. И не признавать это невозможно. А статус… Ты завоюешь его снова, на этот раз сам. И тогда никто