— Мне известно мало, — сказал он, наконец, — многое из этого лишь чужие рассказы, но… Тебе нужно знать, что ни я, ни Финдэ больше не служим Нолофинвэ. Мы присягнули принцу Турукано, который ушёл от отца вместе с третью народа и армии.

Артанис подняла ошарашенный взгляд на Нолдо и вернула меч.

— Почему? — задала вопрос дочь Арафинвэ.

Звон стали оглушил, послышался глухой удар тела о землю.

— Встанешь и продолжим? — беззаботно поинтересовался Глорфиндел. — Или достаточно?

Эктелион улыбнулся.

— Мы проводим тебя, леди Арафинвиэль, — сказал он, слыша, как Айканаро отказался от продолжения поединка. — Поговоришь с братом сама.

Артанис посмотрела в окно кареты на хохочущего победителя поединка, запрыгнувшего в седло, и отряхивающегося злого Айканаро и вдруг с усмешкой улыбнулась: неприятно, наверно, нолдорану, подчинившему главного врага, видеть вопиющее неповиновение собственного сына. Нолофинвэ, пожалуй, крайне рассержен.

Переведённая на Синдарин легенда

Золотые лучи, проникая сквозь сухие кроны, раскрасили воздух искрящимися полосками, и молодая поросль заиграла живыми зелёными оттенками.

Напевая мелодию без слов, Эльдалотэ закружилась на траве, сбросив накидку. Тёплый ветер играл волнами волос эльфийки и лёгкой тканью платья. Зрелище завораживало, Ангарато улыбался, но на сердце было тоскливо. Зелёный… Везде зелёный и золотой. Как во дворце Арафинвэ. Но даже там палитра цвета была разнообразнее, чем в этом лесу. С нарастающей давящей печалью подумав, что Валинор, заново расцветая после гибели Древ, был всё равно намного красивее этого блёклого подобия растительности, эльф перевёл взгляд на невесту, в которой не сиял слившийся воедино свет Телпериона и Лаурелин, однако Эльдалотэ была прекрасна. В эльфийке, совсем ещё юной, но видевшей так много ужасного, скрывалось таинственное, дивное очарование, колючий холод севера и нежнейшие цветы Благословенного Края.

Эльдалотэ заметила взгляд возлюбленного и остановилась.

— Когда мы придём в Дориат, — улыбнулась дева, — снова окажемся под защитой Айну. И никакое зло не коснётся нас. Майэ Мелиан лучше других Владык Арды — она единственная приняла Замысел Эру и не стала идти против него, не увела эльфов с их земли, но окружила заботой и любовью, словно мама.

Сев на траву рядом с Ангарато, Эльдалотэ коснулась ладонью его щеки, нежно поглаживая пальцами кожу.

— Однажды, — мечтательно произнесла дева, — мы тоже станем родителями. Я буду петь нашим детям колыбельные. Ты научишь меня песням, которые пела тебе мама?

«Эльдалотэ идеализирует семью, — подумал эльф, — потому что не знает, что это такое. Не чувствовала ревности к младшим, не обижалась на недостаточное внимание мамы и папы, не сталкивалась с тем, что близкий родственник оказался ничтожеством».

— Маме не приходилось петь колыбельные нам с братом, — с нежностью накрыв своей рукой ладонь девы, печально улыбнулся Ангарато. — Когда приходило время сна, мы послушно ложились и делали вид, что сразу же заснули. Чтобы потом играть, сколько вздумается, когда взрослые уйдут.

— Обманывать маму некрасиво! — очень серьёзно возмутилась Эльдалотэ. — Но зато теперь я знаю, чего ожидать от твоих сыновей. И колыбельные, видимо, придётся придумывать самой, когда родятся послушные дочери.

— Я знаю одну песню, — с грустной усмешкой сказал Ангарато, — её пела мама нашей младшей сестрёнке, которая родилась незадолго до падения на Валинор тьмы. И, когда Куруфинвэ поднял мятеж, когда дядя повёл народ прочь из Валинора и стало ясно, что придётся расстаться, мама, зная, что я слышу, запела эту песню, сидя у колыбели.

Света луч, в кромешной тьме

В сердцах зажги огни,

К душе проникни в этой мгле,

Надежды воскреси.

Пусть этот луч добра

Сумеет увести

Вас от дорог всех бед и зла,

Что часто на пути.

Я верю в эту силу Света и Добра.

Твой мир спасёт она одна.

Сердца послушай стук, сомненья прогони,

Вслушайся в музыку своей души!

Вслушайся в эти звуки —

В сказочный напев,

В них найдёшь на всё ответ

И силы для побед.

Я верю в эту силу Света и Добра:

Твой мир спасёт она одна.

Сердца послушай стук, сомненья прогони,

Вслушайся в музыку своей души.

Ангарато замолчал, закрыв глаза и сильнее прижав ладонь любимой к щеке.

— Тогда пролились слёзы, — прошептал эльф, — и некому было утешить плачущих. Мы больше не верили Айнур, их слова бы не успокоили даже тех, кто остался в Амане. Поэтому даже в песнях звучала надежда лишь на самих себя.

***

— Синдар должны быть уверены, что мы избранники Валар, их посланники и любимые ученики, — сидя за столом рядом с Турукано, его семьёй и другими летописцами, говорил Умник, — мы уже поняли, как сильна вера лорда Новэ в Вала Улмо. Поэтому мы должны казаться покорными валандилями! И летопись обязана это отражать в полной мере.

— Ты всерьёз полагаешь, — начал искать среди стопки листов нужный текст молодой книжник, тоже учившийся у Квеннара, — будто Синдар настолько наивны, что примут твои сказки за чистый благородный металл, не заметив в нём чёрных примесей?

— А что не так, Воронвэ? — без тени иронии спросила Иттариэль. — Какая разница, правда это или нет? Кельсамо написал потрясающе красивую легенду, перевёл её на Синдарин и теперь нам действительно есть, что рассказать о себе, и о том, как нас любят Валар.

— Ты не понимаешь, принцесса, — настаивал Воронвэ, — такая легенда оставляет слишком много вопросов. Просто вчитайся! Вслушайся!

Сделав глубокий вдох, не обращая внимания на осуждающий взгляд автора, летописец начал декламировать.

— Прекрасная история! — вдохновенно произнесла Иттариэль. — Очень красивая и пробирающая до дрожи!

— Не думаю, — поджал губы Воронвэ, — что все Синдар рассуждают, как прекрасные принцессы.

— А жаль, — невинно улыбнулась Ириссэ.

— Я, слушая эту легенду, — молодой летописец не унимался, — сразу задаюсь вопросом — почему Манвэ не помог Маэдросу раньше?

— Мы ушли с Земли Валар, — напомнил Турукано, — поэтому и склонны винить Айнур. А те, кто им верит, не станут искать здесь подвох, видя только помощь Манвэ — прилетевшего орла.

— Манвэ не помог, — вступился за свою интерпретацию легенды Умник, — потому что Маэдрос его об этом не просил! Он никого не просил помочь, даже Финдекано. Он умолял о смерти!

— Значит, Орёл был послан, чтобы помочь Фингону убить собрата, — хищно усмехнулась Ириссэ. — Добрый-добрый владыка